Роберт Кроми - Бросок в пространство
За обедом в этот день председательствовала г-жа Профундис, супруга профессора, пожилая особа, впрочем, еще очень видная. Она воротилась накануне ночью вместе с дочерью с острова на Кейзеровом море, за шесть тысяч миль, где они гостили. Расстояние это можно было пролететь в одну ночь без труда на одном из воздушных кораблей, с помощью которых поддерживалось правильное сообщение между всеми пунктами планеты. И мать, и дочь были в вечернем туалете. Миньонета была в том самом белом воздушном наряде, в котором ее видели гости накануне посредством процесса «отражения», когда она была еще за шесть тысяч миль. Обед несколько оживлялся присутствием дам, а в прочем прошел совершенно так же, как и накануне. Слуг не было, кушанья были легкие, а вина слабые. Но разговор был несколько оживленнее вчерашнего, так как в течение дня хозяева несколько научились по-английски.
Тотчас после обеда профессор пригласил своих гостей в залу, где накануне им явилась Миньонета. Она была блистательно освещена и стулья были расставлены как будто для театрального представления. Вскоре собралось многочисленное общество; явились многие из бывших утром в роще и с ними порядочно новых лиц. Известие о прибытии посетителей с Земли наделало шума на всем Марсе; многие из знакомых профессора, не посещавшие его уже несколько месяцев, поспешили к нему, чтобы увидеть чудных пришельцев и услыхать о них все, что было уже известно тем, у кого они нашли такое радушное гостеприимство. Любопытство, ими возбуждаемое, не имело ни малейшего характера назойливости, но оно было очень велико; в особенности Миньонета с трудом успевала отвечать на вопросы подруг.
— О чем они там советуются? — сказал Блэк Мак Грегору, указывая ему на профессора, оживленно разговаривавшего с некоторыми из почетных марсовцев. — Хотел бы я знать, что они затевают.
— Нужно сказать Бернету, чтобы он спросил хозяина, — отвечал Мак Грегор. — Сам я говорить с ним не умею; мы как-то не понимаем друг друга.
Спрошенный Бернет переговорил с хозяином и отвечал двум приятелям, обратившимся к нему с запросом:
— Они спорят — чем занять нас сегодня вечером — и никак не могут прийти к соглашению между собою.
— Отчего они не соберут голоса и не решат вопроса большинством? — спросил Блэк.
Оказалось, что марсовцы не знали этого способа решать спорные вопросы, но когда Бернет объяснил им его через профессора, он им очень понравился. Увы! Для населения интеллигентной планеты была новостью истина, в которой так твердо убеждены обитатели земли: именно, что мнение большинства всегда непогрешимо, его суждения всегда мудры, его решение всегда благо. Вопрос был решен посредством поднятия рук. Блэк и Бернет считали голоса.
Большинство оказалось на стороне тех, которые советовали устроить для земных гостей спектакль и показать им весьма древнюю драму, сюжет которой был взят из тех времен, когда на Марсе еще существовали войны. Драма эта была недавно возобновлена именно ради ее исторического интереса. Некоторые предлагали устроить вместо спектакля научную лекцию с диаграммами, но они оказались в меньшинстве. Решение большинства было одобрено всеми членами экспедиции, кроме Бернета, который жалобно возразил, что ему хотелось бы видеть диаграммы, но никто не обратил внимания на его протест.
— Значит, будет спектакль — отлично! Но каковы-то будут актеры, — сказал Гордон, вынимая записную книжку и заранее наслаждаясь мыслью, что он сейчас будет писать первую театральную критику на газете Марс.
— Все равно, каковы бы они ни были, мы во всяком случае увидим интересные и, вероятно, богатые исторические костюмы, — заметил Гревз, приводя в порядок свой карандаш и раскрывая альбом.
— Да, — сказал Блэк, — интересно будет узнать, как одевались марсовцы в те времена, когда, может быть, Земля еще не существовала. Кто знает? Пожалуй, и они носили тогда брюки и цилиндры, как носим теперь мы грешные. А каков-то будет характер драмы? Может быть, мы увидим что-нибудь в шекспировском духе. Эх! Я и сам бы не прочь был сыграть перед ними какую-нибудь шекспировскую роль, например, Орландо, если бы мисс Миньонета согласилась сыграть Розалинду.
— Вам бы приличнее было взять на себя роль Течстона, — заметил Дюран, сердито нахмурив брови: — к вам гораздо лучше идет амплуа отвергнутых вздыхателей, чем счастливых любовников.
Мак Грегор и сэр Джордж ничего не сказали. Спектакль не особенно интересовал их, но они рассчитывали, что посмотреть все-таки не мешает, тем более, что в случае, если будет чересчур скучно, там можно и вздремнуть. Что касается Бернета, то он не обращал внимания на то, что кругом его происходило: мысли его блуждали в необъятных пространствах млечного пути.
Доктор Профундис занял место близ «гостей с Земли», готовый в случае нужды давать им объяснения насчет хода пьесы. Дамы занимали первые ряды; это никого не стесняло, так как ни на одной из них не было не только высокой шляпки, но и вовсе никакой. Но публика уже вся уселась, а наши путники все не могли понять — как устроится представление: перед ними была белая сплошная стена и ничего больше.
— Где же они будут играть? — сказал Блэк с недоумением. — Вероятно, все кончится тем, что нам покажут туманную картину, как вчера показали мисс Миньонету.
— Опять мисс Миньонета! — оставит ли он ее в покое? — проговорил Дюран сквозь зубы, и глаза его сердито сверкнули.
В этот момент раздался гармонический звук колокольчика. Профессор поднял руку, и блистательно освещенная зала внезапно погрузилась в таинственный полумрак. Минуту спустя стена перед зрителями исчезла куда-то без стука, без треска, без шума и место ее заступила залитая ярким светом сцена, обрамленная живой зеленью вместо драпировки с кистями, какая в употреблении на наших сценах. Раздалась громкая музыка, и через несколько минут стихла. На сцену вышла толпа актеров и начала представлять так хорошо, с таким ансамблем, с такими грациозно выразительными жестами, что даже незнакомые с языком марсовцев могли легко следить за ходом действия.
Самая пьеса была в высшей степени интересна для всех вообще, но для европейцев с особой точки зрения. Сюжет ее был, как мы уже сказали, взят из тех почти незапамятных времен, когда на Марсе существовали еще войны, завоевания, тиранства, притеснения, убийства, воровство и плутни. Но какими кроткими были изображены в драме притеснители, как рыцарски великодушны завоеватели, как нежны тираны, как человечны убийцы, как честны воры, как благородны плуты! Словом, интрига пьесы была равносильна тону, как если бы у нас освобождение рабов совершилось посредством распространения брошюр о вреде невольничества или битва при Ватерлоо была выиграна с помощью войска, набранного в девичьих пансионах.
