Роберт Кроми - Бросок в пространство
Два часа пролетели для них так быстро, как могут пролететь в нашей земной юдоли разве для какой-нибудь влюбленной парочки на тайном свидании. Затем марсовцы встали, накинули свои плащи — зеленые с золотом или серые с лиловым — и простились с хозяевами. Профессор объяснил Бернету, что каждый идет к своим занятиям, и что поэтому гостям придется часа два забавляться между собою, так как и ему с семейством нужно заняться делом. На блаженной планете Марс дневной труд берет только два часа — остальное время посвящается отдыху и забавам.
Итак, марсовцы разошлись; пожилые чинно разбрелись по обсаженным цветами дорожкам, молодые упорхнули, как птички. Пришельцы с Земли тоже остались одни и тоже отправились побродить по рощице. Один Дюран не двигался с места; он все еще хмурился и дулся. Вдруг кто-то слегка коснулся его плеча; он оглянулся — перед ним стояла Миньонета. Она заметила его дурное расположение духа и воротилась на минуту, чтобы его утешить. Как она была мила со своим ясным взглядом, со своей небесной улыбкой, с выражением непритворного сочувствия на прелестном личике! Вся кровь бросилась в голову Дюрану. Значит, ей наскучил Блэк, она предпочитает его общество и пришла сказать ему это. Он впился в нее своими большими черными глазами и ждал, что она скажет.
И она действительно сказала ему фразу, выученную специально для него. Глядя на него с ласковой улыбкой, она проговорила своим сладким голоском:
— Какая сегодня хорошая погода!
Дюран, ожидавший чего-нибудь гораздо более нежного, нахмурился на нее так, что она отшатнулась от него, взглянула на него с упреком, отвернулась и ушла. Но он успел подметить на ее длинных ресницах две слезы, может быть первые, которые довелось ей пролить в ее счастливой юдоли.
— Проклятый Блэк! — вскричал он; — этот зубоскал, верно, нарочно научил ее… О! Миньонета, не сердитесь, я не хотел вас оскорбить!
Но ее уже не было. Он остался на месте, растерянный, взбешенный на самого себя.
— Что вы здесь сидите, словно к месту приросли! — раздался над его ухом веселый голос. Он вскочил как ужаленный: перед ним стоял Блэк.
— Неужели вам тут не скучно одному? — спросил он со своей беспечной улыбкой, фамильярно взяв его под руку. — Пойдемте гулять и потолкуем на досуге; сколько я вам расскажу интересного о мисс Миньонете!
— Очень нужно мне слушать о мисс Миньонете! — вскричал Дюран, отталкивая его с досадой. — Когда вы, наконец, поумнеете, Блэк? Неужели вы не замечаете, как вы мне надоели с вашими толками об этой девушке?
— С которых это пор вам надоедают толки о хорошеньких девушках? — спросил Блэк, лукаво улыбаясь. — А разве она не хорошенькая? Не смейте спорить: она обворожительна!
— Никто не думает с вами спорить: она, конечно, хорошенькая, но я нахожу, что порядочным людям не следует и отзываться о ней легкомысленно.
— Милейший мой, да что же я сказал о ней легкомысленного? Что она хорошенькая, так ведь это и вы находите. Как же прикажете говорить о ней?
— По-моему лучше всего будет не говорить о ней вовсе, — сказал Дюран, стараясь овладеть собою.
— Будь по-вашему, — согласился Блэк добродушно. — Что делать, надо вам помирволить; вы сегодня ужасно не в духе, должно быть, завтрак пришелся вам не по вкусу. А знаете ли — я сделал открытие насчет здешних барышень.
— Вероятно, очень важное и глубокое! — язвительно заметил Дюран.
— И важное, и глубокое, а главное до того верное, что в верности оно не уступить любому открытию Бернета. Представьте себе, они вовсе не кокетки. В этом они очень невыгодно отличаются от наших земных барышень.
— А я нахожу, напротив, это большим преимуществом с их стороны, — возразил Дюран, — по-моему, нашим барышням не мешало бы взять в этом с них пример.
— Ну, я с вами не согласен! — заметил Блэк. — По-моему, если женщина не кокетка — с ней скучно.
— Однако вам не скучно учить мисс Миньонету таким милым фразам, как, например, «сегодня хорошая погода», — ехидно ввернул Дюран.
— Что ж такое? Поговорить с хорошенькой девушкой еще не значит с ней кокетничать. Я и не думал.
— Как это вы удержались, удивляюсь! — прервал его Дюран саркастически. — Вы, кажется, рады кокетничать с первой встречной.
— Извините, вы очень ошибаетесь, — возразил Блэк, задетый за живое. — Я разборчив и в кокетстве, а вот вы так, как я вижу, готовы влюбиться в первую встречную.
— Что ж, я не отпираюсь, — сказал Дюран. — Я способен увлекаться, но, по крайней мере, я человек откровенный и не стараюсь казаться лучше, чем я есть, чего нельзя сказать о вас. Впрочем, мне не следовало бы порицать вас за это, — прибавил он колко: — от политика ведь трудно ожидать прямодушия.
Это вывело Блэка из себя. Как политику, ему действительно приходилось иногда лавировать в своих суждениях, но от природы он был человек прямодушный и терпеть не мог, когда его обвиняли в противном. Его неправильное, но симпатичное лицо вспыхнуло гневом и обыкновенно веселые добрые глаза сердито сверкнули.
— Послушайте, Дюран, вы, кажется, хотите со мной ссориться! — сказал он, — а я вовсе не намерен затевать ссору из пустяков. Если вам наскучило мое общество, скажите прямо, тогда нам лучше разойтись.
— Я думаю, это будет лучше всего, — отвечал Дюран холодно.
Оба разошлись, очень недовольные друг другом. А между тем они сошлись во время пути дружнее, нежели кто-либо с кем, и пролетели вместе пятьдесят тысяч миль добрыми приятелями. Но не следует забывать, что на Стальном Шаре не было женщин — этой вечной косточки, за которую всегда готовы вцепиться друг в друга лучшие приятели.
Глава XII
Драма на Марсе
Доктор Профундис решил, что в первый день приезда гостей с Земли не следует устраивать для них никаких экскурсий. Все было для них так ново в мире, куда они только что прибыли, поэтому гостеприимный хозяин их рассудил, что нужно дать им по крайней мере недельку на то, чтобы отдохнуть и освоиться с новой обстановкой. Для некоторых из них такое распоряжение было не особенно приятно, но они не решались ему противоречить, как ни жаждали скорее ознакомиться с чудесами, окружавшими их со всех сторон.
За обедом в этот день председательствовала г-жа Профундис, супруга профессора, пожилая особа, впрочем, еще очень видная. Она воротилась накануне ночью вместе с дочерью с острова на Кейзеровом море, за шесть тысяч миль, где они гостили. Расстояние это можно было пролететь в одну ночь без труда на одном из воздушных кораблей, с помощью которых поддерживалось правильное сообщение между всеми пунктами планеты. И мать, и дочь были в вечернем туалете. Миньонета была в том самом белом воздушном наряде, в котором ее видели гости накануне посредством процесса «отражения», когда она была еще за шесть тысяч миль. Обед несколько оживлялся присутствием дам, а в прочем прошел совершенно так же, как и накануне. Слуг не было, кушанья были легкие, а вина слабые. Но разговор был несколько оживленнее вчерашнего, так как в течение дня хозяева несколько научились по-английски.
