Ганс Доминик - Лучи смерти
В назначенное время они собирались на определенном месте — на лесной опушке вблизи труворовскаго дома. Там они забавлялись наподобие туристов-спортсменов; разбивали палатки, варили еду в котлах, и располагались с удобством.
В одной из палаток Троттер беседовал с доктором Глоссиным, защищая с чисто английским упрямством свою точку зрения.
— Мне дан приказ арестовать и живыми доставить в Лондон трех обитателей этого дома, известных под именами Эрика Трувора, Сильвестра Бурсфельда и Сомы Атмы. У английских офицеров есть обычай точно исполнять служебные приказания. Вы, как штатский, можете иначе смотреть на дело. Я и мои люди остаемся при своем…
— Вы недооцениваете противников, с которыми имеете дело. Ваш план пугает меня. Вы хотите просто окружить дом двадцатью солдатами, войти туда и арестовать их?
— Именно так, господин доктор. Это способ, которым мы всегда выполняем подобные приказания. Если мои люди окружают дом, из него и мышь не ускользнет. Конечно, мне было бы жаль, если бы они захотели бежать; в этом случае мои люди получат приказ стрелять.
Как пойманный хищник, бегал доктор Глоссин по тесной палатке.
— Вы не имеете понятия, с кем придется столкнуться. Вы должны были явиться сюда с аэропланом и установить на крыше самую сильную торпеду вашей армии. Через мгновение после вашего прибытия, весь дом должен был быть минирован. Тогда существовала бы некоторая надежда, что заговорщики обезврежены.
Полковник Троттер сострадательно улыбнулся.
— Вы, кажется, серьезно боитесь обитателей этого дома, господин доктор, как штатский вы не обязаны обнаруживать особенную храбрость. Но вы предоставите мне по-моему закончить это дело.
Полковник поглядел на часы.
— Почти одиннадцать! В этой проклятой стране не темнеет. Сержанту, хорошо говорящему по-шведски, поручено проникнуть в дом, чтобы ознакомиться с ним и его обитателями.
— Еще и это! — вырвалось с недовольствием у доктора Глоссина.
— Вы имеете что-либо возразить против этого мероприятия, господин доктор? У военных всего мира принято перед наступлением выяснить положение.
— Пусть судьба сжалится над вами и вашими людьми. Вы в положении человека, который идет на тигра, вооруженный стеком.
В палатку вошел человек. Несмотря на штатскую одежду, в нем нельзя было не угадать солдата. Это был сержант Макферсон, возвратившийся с разведки, шотландец с густыми бровями, большими серо-голубыми глазами и седеющей бородой. Коротко и сжато сделал он свой доклад. Сначала он осторожно обошел дом снаружи и заметил, что два человека работают над какой-то машиной.
О третьем он ничего не мог узнать. Тогда он решился войти в дом. Калитка была открыта. Беспрепятственно прошел он через сад в дом. Лестница вела на веранду.
Веранда была пуста, по крайней мере так казалось в первую минуту. Когда он хотел проникнуть в дом, он внезапно услышал голос. В углу веранды, на низком диване, сидел смуглый человек. Прежде, чем он мог задать вопрос по-шведски, индус обратился к нему по-английски. Он сказал несколько слов. Он не мог найти в них смысла, сколько ни думал на обратном пути.
Полковник хотел знать, что это были за слова.
— Человек сказал мне: Что ты ищешь, не здесь; то что здесь есть, ты не ищешь.
— Индусские фокусы! Чепуха!
Полковник яростно процедил эти слова сквозь зубы; потом продолжал расспросы.
— Если я правильно понял вас, Макферсон, эти три человека находятся в доме и не собираются его покидать?
— Так точно, господин полковник.
По знаку полковника шотландец вышел из палатки.
— Я думаю, доктор, что мы через час заполучим молодчиков.
Доктор Глоссин не обратил на него внимания. Сложив руки на правом колене, он механически повторял слова Атмы: «Что ты ищешь, не здесь; то, что здесь, ты не ищешь».
Полковник потерял терпение.
— Мы начинаем, господин доктор. Буду ли я иметь честь видеть вас рядом с собою?
— Я предполагаю следить за событиями издали.
— Через пять минут вы останетесь одни.
— Ничего не имею против. Одиночество не опасно.
— Как угодно, господин доктор!
Полковник вышел на поляну и палатки исчезли словно по волшебству. Кухонную посуду запаковали, спрессовали по мешкам. Прошло действительно не больше пяти минут, и доктор Глоссин остался один на опушке. Колонна из двадцати одного человека осторожно и бесшумно пробиралась густым лесом к труворовскому дому.
Доктор Глоссин спокойно выждал еще пять минут, потом вынул маленький свисток и резко, с паузами, засвистал.
Кусты раздвинулись, показался человек, который подошел к доктору.
— Честь имею представиться: сержант Парсонс.
— Хорошо, Парсонс. Вы видели, как эти двадцать болванов ушли отсюда?
— Я видел, как они спустились в долину, господин доктор.
— У вас есть с собою сорок человек?
— Так точно, господин доктор! Сорок отборных молодцов.
— Они хорошо вооружены?
— Да.
— Те тоже. Всего, значит, 4000 патронов.
— Так точно, сэр.
— Незаметно последуйте со своими людьми за англичанами. Вы знаете свои обязанности?
По той же тропинке, по которой четверть часа назад спускались англичане, за ними последовали теперь американцы. Доктор Глоссин остался на опушке.
Полковник Троттер со своими людьми в полчаса достиг труворовскаго дома, который ясно выделялся перед ними при слабом ночном свете. Он расставил своих людей широким кругом. Медленно подступила цепь почти к красновато-коричневому деревянному забору вышиной в рост человека. Троттер перескочил через забор, чтобы первым очутиться в саду.
Щелкнул выстрел. Он раздался из маленькой бойницы, какие находились по обе стороны входной двери. Пуля просвистела на волосок от шеи полковника и сорвала кусочек материи с его плеча.
Он невредимым пробрался в сад, за ним последовали его люди. Но это вторжение сделалось сигналом для стрельбы, открывшейся из всех окон и отверстий дома. Труворовский дом был хорошо снабжен военным снаряжением. Четырем тысячам патронов, которыми располагали нападающие, он мог противопоставить трижды превосходящее их число. Огненными снопами вырывались выстрелы из окон и шарили по саду. От времени до времени вскрик показывал, что кто-нибудь из англичан ранен.
Были раненые и даже мертвые. Нападающим удалось, метр за метром, подобраться к дому лишь благодаря тому, что они, бросившись наземь, пользовались, в качестве прикрытия, каждым кустиком и применяли все уловки колониальной войны.
Его люди стреляли беспорядочно, тщательно целясь в те места, из которых исходили выстрелы защищавшихся. Иногда это имело успех. Несмотря на свое крайне неуютное положение, Троттер констатировал, как от времени до времени, после удачного выстрела нападающих, смолкала стрельба в доме.
