Филип Фармер - Гоблин осатаневший
Аньяна должна была винить в случившемся вас с Грандритом, — продолжал гном. — Ведь акция вполне в вашем стиле. Но мое опоздание на встречу сделало старуху жутко подозрительной. Она отправила мне приглашение явиться в ее лондонский особняк. Без объяснения причин, но я и так все понял. Они собирались учинить там суд. Суд! И над кем?! Надо мной, Ивольди!
Я отправил ответ на бумаге, пропитанной химикалиями, которые на свету превращаются в убийственный газ. Естественно, издохла не сама Аньяна, а какой-то ее секретаришка! Но это было открытое "иду на вы"! И война началась! В конце концов мне пришлось укрыться здесь, в древней цитадели моих соплеменников царской крови, одного из колен рода Гбабульдов, собственных моих предков. Но теперь я ухожу отсюда, час пробил, а ты остаешься здесь один на один с подступающей смертью! Я, кстати, позаботился, чтобы у тебя оставался выбор, как именно умереть, смертный! Можешь сказать мне спасибо за это!
— А из-за чего у вас, собственно, весь сыр-бор загорелся? — спросил Калибан, игнорируя последние угрозы.
— Потому что они все были против меня! Все приняли сторону Аньяны! Я предложил позволить смертным выморить самих себя, как тараканов, позволить промышленникам засорять атмосферу, отравлять мировой океан, губить рыбу, животных, деревья! В результате в считанные годы большая часть человечества вымерла бы с голоду! Да Что там говорить, ты и сам все это прекрасно знаешь! — Моя идея основана на тезисах твоего собственного доклада, который ты подал нам еще в 1946 году. В нем ты со стопроцентной точностью рассчитал, что творится, что может произойти и что следует предпринять. Ты предсказывал, что со временем общественность начнет подниматься на борьбу с загрязнением окружающей среды. Но будет слишком поздно! Политики, преследующие своекорыстные цели, задушат экологические движения! А большинство принимаемых правительствами мер будет носить косметический характер вместо срочного хирургического вмешательства! Это ведь точная цитата из твоего доклада, Калибан!
Таким образом, лет через двадцать — мгновение ока для моей жизни, смертный, — жизнь в океане замрет, что существенно снизит поступление в атмосферу Земли кислорода.
Я настаивал, чтобы мы, Девятеро, просто держались в сторонке! Чтобы позволили смертным истребить самих себя! Не до последнего человека, естественно, — было бы глупо остаться совсем без подданных. Но именно до той стадии, когда цивилизация рухнет и планета очистится от грязи цивилизации! Мы дождемся момента, когда воздух снова станет пригодным для дыхания, а вода — для питья, и снова зазеленеют деревья, и животные расплодятся в неисчислимом множестве! А мы сами снова станем живыми богами, как в прежние дни, и на сей раз позаботимся о том, чтобы удержать смертных в узде невежества и строгих количественных рамках. Мы не повторим той же самой ошибки, не позволим смертным развиться настолько, чтобы довести до угрозы неизбежной гибели саму планету!
Но Аньяна уперлась. Она вдруг возомнила, что осуществление моей идеи поставит под угрозу и наши собственные жизни, что погибнет вся биосфера целиком, за исключением разве что самых примитивных форм жизни, вроде амеб и инфузорий.
Я отвечал, что у нас есть элементарные способы остановить процесс на любой желательной стадии. В твоем же собственном докладе утверждалось, что существуют придуманные тобой надежные средства восстановления фитопланктона, а тем самым и состава атмосферы. И мы сможем воспользоваться ими, как только человечество окончательно одичает, а поверх занесенных временем руин городов зашелестят листвой новые дубравы.
Но они взяли числом! Аньяна заявила, что не собирается искушать судьбу столь ненадежным проектом. Для нас, мол, главное — наша собственная жизнь, хотя перспектива возвращения добрых старых времен ей тоже представлялась весьма и весьма соблазнительной. Аньяна, как ты знаешь, стара до чрезвычайности, но, сохранив совершенно ясную память, не может позабыть великие европейские пущи и пышно-зеленые, поросшие густым лесом острова Древней Греции. Она помнит даже колоссальные джунгли на месте нынешней Сахары, не устает вспоминать, как можно было неделями бродить среди непуганых животных по лесам, что зеленели некогда на месте теперешней Франции, и не встретить по пути ни единой живой души. Она помнит тварей, больших и малых, о которых ваши палеонтологи даже и не слыхивали.
Но вот же втемяшилось ей в голову, — продолжил гном, переведя дух, — что нельзя пускать события на самотек, нельзя, мол, позволить смертным загубить природу — заклинило, и баста! Она категорически объявила, что мы немедленно пускаем в ход все наше влияние на земные правительства с целью направить ресурсы планеты на борьбу с загрязнением, и все остальные ее поддержали. Аньяна объявила безотлагательную мобилизацию сил и средств, и не ради вас, эфемерных! Ради благословенной зеленой планеты! Ради спасения наших собственных жизней!
Для видимости мне тоже пришлось согласиться, и я уехал, притворно подавленный, как бы несолоно хлебавши. Но Аньяне каким-то образом удалось пронюхать, что в глубокой тайне я принимаю контрмеры, и она вызвала меня в Париж. Я тщательно выстроил там свою западню, но та захлопнулась вхолостую. И все же им никогда не победить, не обвести вокруг пальца старого Ивольди! Победа будет за мной, хотя тебе, смертный, уже не стать ее свидетелем.
— И только по этой причине ты оставил древний круг Девяти? — спросил Калибан.
Промешкав мгновение-другое, Ивольди ответил вопросом:
— Что значит "только"? Что ты имеешь в виду? Разве этого мало?
— Представляется, что есть все же иная причина, куда более веская. О которой ты пока умолчал.
От смеха Ивольди сложился пополам, метя пол бородой. Когда сумел распрямиться, кончиком бороды смахнул слезы с мутных воспаленных глаз и с трудом проквакал:
— А ты вовсе не дурак, смертный! Весьма, весьма тонкое наблюдение… Даже жаль… Если бы я только мог тебе доверять! Если бы… Но нет, нельзя! Да, ты вновь угадал, у меня действительно существует еще одна причина покончить с Девяткой, но я не раскрою ее даже тебе, обреченному на скорую смерть! Пусть до самой погибели гложет тебя любопытство — мне это, пожалуй, доставит только дополнительное удовольствие. Давай соображай, терзайся догадками — вплоть до самых последних мгновений, когда смертная боль вытеснит из сознания все прочие чувства!
— Сдается мне, эта твоя причина как-то связана с английской парочкой.
— С чего это ты вдруг так подумал?
— Да просто потому, что они определенно обладают какой-то особой ценностью для тебя, иначе бы ты уже давно их прикончил. Впрыснул калибанит, поболтал о связях с Аньяной, а затем, независимо от результата, — бритвой по горлу и в колодец!
