Владимир Корчагин - Именем человечества
— Та-ак, ясно. Теперь вот что, Клавдия Никитична…
— Еще что-нибудь вызнать?
— Нет, хватит и того, что узнали. Теперь у меня к вам другая просьба будет.
— Что же за просьба такая? — насторожилась Клавдия.
— Да так, пустяк! Скажите, этот Силкин каждый день сюда приходит?
— Каждый! Как я дежурю, так всегда.
— И сегодня приходил!
— Должно быть, приходил. Мы ведь с десяти сменяемся.
— Понятно. Значит, завтра утром вы здесь будете?
— До десяти.
— Так вот, я хочу попросить. Как придет этот Силкин, так скажите ему, что Колесникова из больницы выписали.
— Как же я ему скажу? А он потом узнает…
— Ну и что? Скажете, ошиблись. Или кто-то другой ошибся.
— Да зачем тебе это надо, чтобы Силкина задурить?
— Надо. Очень надо! Я потом объясню. А пока вот к моему конвертику еще и перстенек приложим.
— Не знаю уж как и быть?.. — закачала головой Клавдия, не сводя глаз с золотого перстенька.
— Да чего не знать-то. Скажете Силкину: выписался Колесников, и все тут! А за мной не пропадет.
2Степан Силкин только что позавтракал и начал собираться в больницу к Максиму, как вдруг раздался сильный стук в дверь, и в избу к нему стремительно вошел незнакомый молодой мужчина в кожанке.
— Здравствуйте. Мне нужен Степан Семенович Силкин.
— Ну, я Силкин, — поднялся Степан, оглядывая гостя.
— Я из института ВНИИгеолприбор, где работает Максим Владимирович Колесников. Вот мое удостоверение, — мужчина сунул под нос Силкину красную книжицу и, не снимая кожанки, сел возле стола.
— Ну и с чем ты пожаловал, мил человек?
— Максим Владимирович вчера спецрейсом прибыл в институт и в спешке — завтра у него срочный доклад о Результатах здешних работ — забыл захватить у вас нужнее бумаги и кое-что из вещей, а главное — диск с необходимой ему информацией. Так вот, мне надлежит как Можно скорее доставить все это Колесникову.
— Как же это?.. — пожал плечами Силкин. — Вчера утром я с ним виделся. Он еще с палочкой спускался ко мне. А сегодня…
— А вот так, папаша. Темпы сейчас, темпы! Мертвого на ноги поставят, если надо. Давайте, собирайте все скорее, меня тоже специальный вертолет ждет.
— Ты меня не торопи! — нахмурился Силкин. — Темпы темпами, а я сначала схожу в больницу и все узнаю сам.
— Чего узнаете?
— Узнаю, в самом деле выписался Максим или ты что-то путаешь.
— Экий вы Фома неверующий! Ну, идемте в больницу, только скорее. — Чалый взглянул на часы и первым шагнул к выходу.
3— Ну, удостоверились? — сказал Чалый после того, как Силкин трижды расспросил Клавдию, как и когда выписался Максим. — А теперь собирайте все быстрее. Время не терпит.
— Да что ты заладил: собирай, собирай! Сам вижу теперь, что надо. Вот ты и напиши мне адрес института.
— Зачем вам адрес?
— А ты пиши, пиши, раз я говорю.
Чалый вырвал из блокнота листок и, набросав адрес, протянул его Силкину.
— Что еще?
— А больше ничего. Сейчас соберусь и полечу. Мне как раз в городе надо побывать, сына навестить. Вот я все и сделаю разом.
— Да вы в своем уме?! Меня специально оторвали от дела, дали вертолет. Завтра в шестнадцать часов у Колесникова доклад. А он — «сам полечу, сына навещу»… Вы представляете, когда вы доберетесь до института? Ведь в райцентре пересадка на самолет. Да будут ли еще места.
— Знаю, все знаю, а вещи Максимовы передам только ему в руки.
— Вы что, не верите мне? — Чалый снова вынул из кармана красную книжицу.
— А с какой стати должен я верить тебе и этому твоему мандату? Для меня слово Максима — закон!
— Ну, хорошо, черт возьми! Полетим вместе, передадите все лично Колесникову. Идите собирайтесь, я подожду.
— Вот это другое дело. Я живо, ждите меня вон там на опушке, — кивнул Силкин в сторону дороги на аэродром.
4Возвратясь в избу, Степан достал со дна сундука сверток с бумагами и тонкий, голубоватого металла диск и, уложив все это в полиэтиленовый пакет, сунул в свою охотничью сумку. Туда же положил буханку хлеба, кусок сала, достал из комода паспорт и все имеющиеся у него деньги и направился было к выходу, но, не дойдя до порога, остановился, сел на табуретку, снова вынул пакет:
«Нет, не мог Максим просто так забыть все это. Сам же говорил, дороже диска и бумаг у него сейчас ничего нет. Что-то тут не так. Да и этот парень в кожанке… Подозрительный какой-то. И где-то я, вроде, видел его… Такой и ограбить горазд. Особенно там, в городе…» — Степан медленно поднялся, с минуту походил по избе, затем решительно вышел и направился в конец огорода, где стояла полуразвалившаяся, давно не топленная баня.
Здесь он отодвинул доску рассохшегося пола и, уложив там пакет с бумагами и диском, присыпал все тщательно землей и, водворив половицу на место, захлопнул и припер колом соскочившую с петель дверь.
— Пусть лучше поругает меня Максим за непослушание, чем провороню я его добро, — пробурчал он себе в бороду и, не заходя больше в избу, направился к дороге на аэродром.
Чалый ждал его у самой опушки леса:
— Все взял? — пронзил он Силкина нетерпеливым взглядом.
— Да что ты привязался ко мне как банный лист! — вскипел старик. — Что надо, то и взял. Пошли на твой вертолет.
— Ну, смотри!
Больше они не проронили ни слова. Но на полпути к аэродрому, где дорога ныряла в небольшой овраг, Чалый вдруг остановился и крепко ухватил охотника за плечо:
— Стой. Хватит играть в прятки, старый хрыч! Давай твою сумку — и марш обратно, если жить хочешь.
— Ты чего это? — дернулся Степан в сторону.
— Ну-ну, без шалостей! — в руке Чалого блеснул револьвер.
Он сорвал с плеча старика сумку и запустил туда свободную руку, потом вытряхнул содержимое прямо на землю:
— Так вот ты как! Решил обвести меня вокруг пальца!
Чалый приставил револьвер к груди охотника, — Сейчас же веди меня в свою берлогу и выкладывай все, что оставил тебе Колесников. И не вздумай вильнуть в сторону или крикнуть. Мигом укокошу!
Силкин опустился на корягу, с ненавистью глянул в глаза Чалому:
— Никуда я с тобой не пойду. И вещей Максимовы тебе не видать как своих ушей. А пушки твоей не боюсь, пожил я на этом свете. Тьфу на тебя, ирод поганый!
— Ах так! — Чалый поднес револьвер к его виску. Потом медленно отвел руку, спрятал оружие в карман:
— Ладно, пошутил я, старик, — он сел рядом с Силкиным, раскрыл пачку сигарет. — Кури!
Силкин бросил на него презрительный взгляд.
— Он что, родственник тебе, этот Колесников? — спросил через минуту Чалый.
