Джек Вэнс - Языки Пао. (Сборник)
Дома Десятой Мили появились, когда люди пришли трудиться в суровую враждебную глушь. Когда были построены города, когда явилась цивилизация со своим комфортом и умеренностью, дома Десятой Мили стали тихой заводью, утопавшей в янтарном полумраке. Раньше здесь замечали только слишком молчаливых, теперь же комнаты покрылись пылью и даже шаги казались громом.
Джин бодро взбежала по ступенькам из каменной пены. Салун был пуст. Вдоль черной стены с зеркалом располагалась стойка бара, на полках разместились сотни сувениров прошлых лет: отборные кристаллы «звук-свет», окаменевшие останки троттеров и других вымерших обитателей Кодирона, буры, композиция из шести шахтерских касок с именами их владельцев.
— Что вы хотите, девушка? — Проскрежетал полный подозрительности голос.
Джин обернулась и увидела старика с орлиным носом, сидящего в углу. Глаза у него были голубые и пронзительные, а гребень седых волос придавал сходство со старым белым попугаем, которого внезапно разбудили.
— Я ищу Молли, — сказала Джин. — Молли Салмон.
— Здесь такой нет. Что вы от нее хотите.?
— Я хочу поговорить с ней.
Челюсть старика сначала пошла вверх, затем вниз, словно он жевал что-то очень горячее.
— О чем?
— Если она захочет, чтобы вы узнали, она скажет вам сама.
Подбородок старика дернулся.
— Девушка, а вы очаровательная нахалка, не так ли?
Сзади прозвучали мягкие шаги. В комнату вошла женщина в неряшливом вечернем платье и с явной язвительностью поглядела на Джин.
— Эй, где Молли? — рявкнул старик.
— Она пришла работать? — Женщина указала на Джин. — Я этого не потерплю. Я устрою скандал. В ту же минуту, когда эта молодая шлюха обоснуется здесь.
— Я всего лишь хочу поговорить с Молли.
— Она наверху… чистит ковер. — Женщина повернулась к старику. — Пейсли снова загадил его. Если ты раз и навсегда выгонишь эту пьянь, я по гроб жизни буду тебе благодарна.
— Деньги есть деньги, — пожал плечами старик.
Джин начала осторожно взбираться по лестнице, но проход загородила массивная женская фигура. Женщина несла ведро и щетку. Когда свет упал на ее лицо, Джин узнала женщину с фотографии Джо Парле. Правда, облик ее несколько изменили двадцать лет плохого здоровья, отвратительный характер и сотня фунтов прокисшей плоти.
— Молли? — отважилась спросить Джин. — Вы Молли Салмон?
— Да. Ну и что?
— Я хотела бы поговорить с вами. Наедине. Молли покосилась на нее и бросила злой взгляд в сторону салуна, где старик и женщина с нескрываемым интересом прислушивались к ним.
— Ладно, пошли отсюда.
Она толкнула расшатанную дверь и заковыляла наружу, на боковую веранду, выходившую в унылый садик, где росли черные гремучие кусты, странствующая лоза, ржавые грибы. Там Молли плюхнулась в плетеное кресло, которое чуть не развалилось под ее весом.
— Так в чем дело?
Воображение Джин никогда не рисовало ей именно такую картину встречи. Что говорить? Глядя в пухлое белое лицо, ощущая кислую женскую вонь, Джин почувствовала, как слова застревают у нее в горле… Внезапно в ней вспыхнула злость.
— Семнадцать лет назад вы оставили ребенка у Джо Парле в Ангел Сити. Я хочу знать, кто был отец той девочки.
Лицо Молли Салмон совершенно не изменилось.
— Я часто гадала, кем стал этот ребенок… — сказала она низким грубым голосом.
— Это был не ваш ребенок? — с внезапной надеждой спросила Джин.
Молли горько рассмеялась:
— Не убегайте от себя. Это мое отродье, я в этом не сомневаюсь, ну как можно в этом сомневаться… Откуда вы узнали?
— Джо вел что-то вроде дневника… Кто был отец? Джо?
Женщина нелепо-величественно выпрямилась:
— Джо Парле? Гм… да нет.
— Тогда кто?
Молли изучающе оглядела Джин лукавыми глазами.
— Похоже, у вас в жизни все идет хорошо.
— Я знала, что к этому подойдет, — кивнула Джин. — Сколько?
Цена Молли оказалась удивительно скромной — возможно, это определялось тем, какое значение она придавала разговору.
— Ну, десять… двадцать долларов. Чтобы оплатить мое время, и только.
Джин дала бы ей сотню, тысячу.
— Вот.
— Благодарю вас, — чопорно произнесла Молли Салмон. — Теперь я расскажу вам все, что знаю об этом странном деле.
— Ладно! Кто мой отец?
— Никто, — ответила Молли.
— Никто?
— Никто.
Джин помолчала, затем проговорила:
— Должен же быть кто-то.
— Никто не может это знать лучше меня, я заявляю вам это с полной уверенностью, — величественно заявила женщина.
— Может, вы тогда немного перебрали? — с надеждой предположила Джин.
Молли критически посмотрела на нее:
— Очень умно для такой маленькой мозглячки… А, ладно, пропади все пропадом… Я была тогда ненамного старше вас, и была чертовски привлекательной… Глядя на меня сейчас, вы никогда не подумаете этого…
— Кто мой отец?
— Никто.
— Это невозможно! Молли покачала головой:
— Тем не менее это так. А почему я знаю? Потому что была там, за решеткой, в Доме Реабилитации, и была за решеткой два года. Затем, поглядев на себя, я сказала: «Молли, ты толстеешь». Потом я сказала: «Наверное, газы». А на следующий день я сказала: «Молли, если бы эта чертова тюрьма не смахивала на аквариум для золотых рыбок, где каждую минуту на тебя пялятся чьи-нибудь глаза, хотя ты и не видела ни одного мужчину, кроме старика Колвела и директора…»
— Колвел!
— Колвел был там доктором, холодный как рыба… Бог видит, холоднющая рыба… В любом случае, я сказала себе…
— А не могло быть так, что Колвел?..
— Колвел? — фыркнула Молли. — Правдоподобнее повесить это на Архангела Гавриила. Этот старый… — она разразилась непристойным бормотанием. — Я до сих пор мечтаю поймать этого слюнтяя, неженку, этого урода, который не дал мне выйти, когда истек мой срок! Он объявил, что я больна и нужно подождать! А сам ничего не делал, чтобы лечить. Я сама вышла оттуда. Я уехала на грузовике, который оказался там внутри, и он ничего не мог поделать, потому что вышел мой срок и задерживал он меня незаконно. И затем я пошла к врачу, старому доктору Уэлшу, и он сказал: «Молли, ваша единственная проблема в том, что вы беременны». А дальше вы уже знаете. Есть ребенок, а я без средств к существованию и без хахаля, нуждаюсь в свободе, так что пришлось отнести ее к моему хорошему другу Джо. А то, что он изредка поднимал шум…
— А как насчет директора?
