Виктор Зайцев - Прикамская попытка - 4
В королевской семье умерли ещё три наложницы и четыре маленьких ребёнка. Однако сам король, его жена, наследники и ближайшие сановники, остались живы. Причём, все получили свои порции препаратов и жили исключительно в обработанных помещениях, питаясь консервами. Спустя месяц, когда дворец и его окрестности были твёрдо "вытащены" из эпидемии, медики двинулись дальше, локализуя ещё живых больных, с дальнейшим лечением. К этому времени пятьдесят шесть добровольцев-кхмеров, обученных необходимых навыкам, в противочумных костюмах, азартно помогали нашим специалистам. Так, что через три месяца все селения внутри карантинного кольца были обработаны, трупы захоронены, источники продезинфицированы.
Так, в начале 1791 года впервые в мировой истории русские медики показали пример реальной борьбы с чумой. Нужно ли говорить, что после этой эпидемии более верного союзника, чем Камбоджа, у Беловодья не было? Выживший король, и, до того, отличавшийся здравым смыслом и практичностью, шагнул вперёд во всех направлениях жизни. Анг Нон не только всемерно стал укреплять экономические связи с Беловодьем, закупать наше оборудование и оружие, обучать у нас специалистов и офицеров. В Камбодже, впервые в Юго-Восточной Азии, в каждом уезде образовали противочумные станции, повсеместно вводили строгие санитарно-гигиенические нормы, с угрозой драконовских мер за их нарушение. Мы и ранее не скрывали, что главные источники эпидемий - суть грызуны, грязная вода, антисанитария. Сколько сил пришлось мне и Невмянову приложить для наведения чистоты в портах, рыборазделочных заводах и забойных цехах! Одного мыла к началу 90-х годов на острове Белом продавали на пятьдесят тысяч рублей ежегодно, при цене куска одна-две копейки, не считая налаженного производства хлорки и других средств дезинфекции. Своей санитарной службы в Беловодье не было, но эти обязанности контроля выполняли уличкомы и врачи, а власти всех уровней жёстко наказывали виновных.
И, после 1791 года, впервые, на таком высоком уровне по целой стране настолько ретиво принялись выполнять наши санитарные рекомендации. Собственно, Азия в восемнадцатом веке, на мой взгляд, и без того была значительно чище Европы, хотя свои клоаки имелись. Их и начал азартно чистить выживший в чуме король. Да так азартно, что вскоре к нему присоединились Аннам и Корея. Мы последили, чтобы аналогичные меры приняли все беловодские колонии и селения, стыдно отставать в таком важном направлении. На опыте прошедшей чумной вспышки выпустили небольшую брошюру, зато огромным тиражом в тысячу экземпляров, на русском, естественно, языке. И начали продавать недорого её по всем странам, от Японии до Голландии.
Осенью того же года, на волне сказочного спасения королевства от чумы, из Камбоджи в Невмянск приехали учиться медицине сразу полсотни абитуриентов, подавляющее большинство желали стать микробиологами, хотя и не знали этого слова. Пришлось организовать настоящий институт медицины, с отделениями хирургии, инфекционным и прочими, насколько хватало специалистов. Не надо думать, что всё это ради кхмеров, которые могут легко уехать. Во-первых, после окончания любого вуза даже иностранцы обязаны были отработать по нашему распределению три года минимум. Во-вторых, мы не сомневались, что часть выученных специалистов после отработки останутся в Беловодье, Калифорнии или Австралии. Люди есть люди, жить у нас гораздо интереснее и легче, нежели в феодальной Камбодже.
Самое главное, при любом раскладе, уедут специалисты или нет, где они ни будут жить, выпускники беловодских вузов всегда останутся нашими агентами влияния. Хотят они того или нет. Они будут живым примером беловодского образования, будут говорить по-русски, получат русские привычки, русский человек всегда, ну, почти всегда, получит у них помощь. Такую политику мы с Иваном второй десяток лет вбиваем в головы учеников и подчинённых, стараясь закрепить это в умах будущих руководителей Беловодья.
Глядя на кхмеров, не отставали и прочие азиаты. В 1792 году учиться медицине приехали в Невмянск не только новые три десятка кхмеров, уже выучивших русский язык, но и по два десятка аннамцев, корейцев, японцев. Небольшими группами три-пять человек, собрались представители ещё восьми стран и княжеств Юго-Восточной Азии, включая недружественный Сиам. И, первый случай европейских студентов, приплыли на учёбу именно медицине два немца из Австрии. Трудно сказать, были они разведчиками или нет, но они честно обучились четыре года и отработали в джунглях восточной Новой Гвинеи три года практики. Затем, естественно, уехали. С их подачи или нет, но с того года в Невмянск потянулись редкие желающие из Европы получить высшее образование в скандально известном и таинственном, богатом, как в сказках "Тысяча и одной ночи", получивших популярность в конце восемнадцатого века, баронстве Беловодье.
Особенно много европейских студентов появилось после проведения всемирного конгресса по биологии, организованного нами на базе владивостокского зоопарка, в 1793 году. Зоопарк к этому времени нравился даже нам, а редких европейцев приводил в изумление. Впервые в мире, мы смогли реализовать высказанный мной несколько лет назад принцип содержания зверей и птиц в просторных вольерах, а не в клетках, как в Европе восемнадцатого века. Кроме уникальной коллекции дальневосточной фауны и флоры, собранной профессором Пешке и его учениками, я оборудовал в закрытых помещениях, специально спроектированных под эти цели, крупнейший террариум и аквариум.
Насчёт террариума не скажу, но сотня аквариумов, ёмкостью от десяти до ста пятидесяти литров, точно были первыми в мире! В этом я уверен, с детства занимался аквариумистикой, много читал, и, даже в Невмянске держал большой декоративный аквариум. Благо, во времена моего детства в провинции купить добрый аквариум было проблематично, да и стоили они дороговато для простых пацанов. Так, что, ещё с первых классов школы у меня остался богатый опыт изготовления каркасных и клеёных аквариумов до сотни литров объёма включительно. Как и всего полагающегося инвентаря по уходу за рыбками. Начиная от нагревательных приборов, светильников и фильтров, заканчивая декоративными гротами и корягами. Так, что десяток аквариумов я оформил лично в разных стилях, не удержался от воспоминаний детства, хоть и непривычно всё выглядело для посетителей.
Здесь же, во Владивостоке, мы оборудовали не столько парадные террариумы и аквариумы, сколько исследовательские, приспособленные для разведения рыб и разных гадов. Благо, электрическое освещение давало определённое преимущество в оборудовании террариумов и аквариумов. Больше, чем уверен, именно аквариумы произвели шокирующее впечатление на зоологов. Тем более, что я постарался, как старый аквариумист, заполучить в коллекцию наиболее интересные экземпляры. Начиная, естественно, с макроподов, лялиусов и гурамок, живущих, можно сказать, по-соседству, на рисовых полях южного Китая. К ним присоединились, в других аквариумах, понятное дело, пресноводные креветки из озера Ханко, петушки (бойцовые рыбки) из Бирмы и Сиама, морские коньки в специальных морских аквариумах. Всё это только знакомые мне по прошлой жизни аквариумные виды рыб. А большую часть коллекции составили совершенно незнакомые, но, не менее красивые от этого рыбы и растения. Часть из них разместили в огромных, ста пятидесяти литровых аквариумах, с электроподсветкой и электроподогревом. В затемнённых смотровых залах подобные демонстрации подводного мира производили глубокое впечатление на неподготовленных зрителей. Напоминаю, что в эту эпоху в Европе не было обычных ныряльных масок для подводного плаванья, их выпускали небольшими партиями только в Беловодье. Даже рыбаки не представляли, как прекрасен подводный мир, наблюдая его лишь сверху, через толщу воды.
