Питер Морвуд - Иван-Царевич
- А где ты воинскому делу обучалась?
- Кой-чему у отца, да и учителя у меня были знатные - из Византии, да из халифатов, да из татарского ханства.
Царевич недоверчиво покачал головой, но сомнений своих вслух высказать не посмел.
- Ладно, душа моя, не серчай. Спрос - не грех. Марья Моревна залпом допила остатки березовицы.
- Аль я не вижу, что расспросы еще не окончены? Где-то в славной твоей головушке засело коварное "но". Иван захохотал, даже в ладоши прихлопнул.
- Ай да женушка! Ай да умница! Ну догадлива! А с чего это, скажи, батюшке твоему вздумалось обучать дочь ратному ремеслу?
- Матушка моя умерла, произведя меня на свет, а отец был не из тех, что вдругорядь женятся. Сказывал, был, дескать, счастлив с одной женою, как не заслужил того, посему не опорочит ее память изменою. Так и остался без наследника. А когда я малость подросла, то выучилась у него и царством править, и войском командовать, как ни один мужчина. Почему бы нет? Кажись, жена у тебя не дура бесталанная.
- Куда там! - подтвердил Иван, вспомнив, какая участь постигла татарскую орду.- И с кем теперь драться надумала, коль цельными днями ученья проводишь?
- От тебя не скроешься,- усмехнулась Марья Моревна.- Думаю закончить дело, начатое в день, когда мы встретились.
- Опять татары?
- Все то же войско Темирово. Ты и сам подметил, что набеги их не завоевательские, а разбойничьи. Иван-царевич кивнул согласно.
- Так вот, прав ты был. Ильхан полтумена себе оттягал, пять тыщ татар. Три я побила, и знаю, где две остатние. Не нынче завтрева тут будут. И уж тогда...- Марья Моревна сжала кулаки,- тогда я сполна отплачу за милости, моим городам оказанные.
- И этих убьешь?
- Что ж еще с ворогом-то делать?
- За три месяца пять тыщ убитыми?!
У Ивана дрогнул голос. Что б ни сотворила женушка, любовь его к ней никогда не иссякнет. Да и права она, ежели поразмыслить. Дай татарам волю, они камня на камне тут не оставят. А как узнает Великий Хан, что сталось с ордой Мангую Темира, сто раз подумает, прежде чем вновь посылать войска на Русь.
Так уговаривал себя Иван, силясь позабыть о кровавом побоище, коему стал свидетелем.
- Я с тобой! - выпалил он.
Марья Моревна отказно головой помотала. Иван выпустил воздух через ноздри и про себя выругался, сознавая незавидное свое положение. Положа руку на сердце, никакой он не богатырь, и в резне участвовать ему поперек горла. Однако ж куда это годится: баба воюет, а мужик на печи сидит!
- Свет мой, Иванушка,- увещевала Марья Моревна,- думаешь, не знаю, что тебя гложет? Знаю. Но встретились мы с тобою, когда начала я эту рать, и чует мое сердце: когда окончу ее, потеряю тебя.
Она коснулась руки его дрожащей - не от холода и страха, а от гнева и гордости: ему легче умереть, чем прослыть трусом.
- Предчувствия эти у меня от батюшки покойного, он тоже все наперед знал и никогда не обманывался. Давай условимся, друг сердешный: на сей раз ты останешься тут, подале от очумелых коней да шальных стрел,- так мне спокойней будет. А в другой раз ты войско поведешь, а я останусь в терему тебя поджидать да на пяльцах вышивать. Улыбнулся Иван, да невесела улыбка вышла.
- Ладно, уговор. Но я вышивать не стану - не жди.
- Что ты, Ванюша,- рассмеялась Марья Моревна.- Твое дело царством править, за порядком надзирать. Будь хозяином, одна только просьба...
- Слушаю.
- Покамест это мой народ, не твой. Коли будешь править по-доброму, станет он и твоим. Мы с тобой полюбили друг дружку, оттого что судьба такая, а любовь народа заслужить надобно.
- Иль я с кем из твоих людей недобрым был? - удивился Иван.
- Нет, этого не скажу. Но ведь ты и не правил до сих пор один-то.
Царевич насупился, угадав истинную причину жениных наставлений.
- Речи Федора Константиновича повторяешь? Он тебя надоумил?
- Он.- Потянулась Марья Моревна к щеке, по которой медленно разливался гневный румянец, и стерла гнев поцелуями.- Слыхала я, как он толковал на свадебном пиру с Дмитрий Василичем. Поди-ка, главные управители повсюду одинаковы, а?
- Да уж, по всему видать,- скривился Иван. Марья Моревна сняла с пояса тяжелую связку ключей ото всех дверей и окон своего кремля.
- На-ка, теперь ты поноси.
Иван взял свинцовое кольцо и едва не уронил.
- Бог мой! И этакую тяжесть ты повсюду таскаешь?!
- Да нет. На что ж тогда челядь? Ты, главное, приказы отдавай им не унижая. А ключи бери только те, в коих у тебя самого нужда случится, связку же предоставь главному управителю.
- Откуда же мне знать, в каких нужда случится?
- Он тебе все скажет.
- А вдруг еще какой занадобится?
- Не занадобится.- Марья Моревна не скрывала усмешки.
- Отчего? - Он взвесил связку на ладони и тоже хмыкнул.- Ну да, на что ж тогда челядь?
- Молодец, быстро усвоил!
При всем своем величии Марья Моревна пошутить умела, за то Иван ее еще больше любил. Он подвесил ключи к поясу и, комично перегнувшись на один бок, последовал за ней во двор, где уже стояли навытяжку воины.
Бородатые ратники грянули громовое "ура", когда Иван на виду у всех трижды расцеловал свою царственную супругу, водрузил шелом ей на голову и подсадил в седло.
- Добрый путь,- вымолвил он тихо.
- Счастливо оставаться,- отвечала она.
Остальное было им ясно и без слов. Прекраснейшая из Царевен всея Руси пришпорила коня и повела свое войско на битву.
Наконец-то понял Иван-царевич, зачем главный управитель Стрельцин так долго и упорно вбивал ему в голову нудную науку управленья государством. Начитавшись в детстве былин да сказок, полагал он, что цари только и делают, что баклуши бьют да пребывают в славе и величии, а о том, что надобно для поддержания сего величия, сей славы, ничего не ведал.
Теперь же пришлось в памяти порыться и науку ту вспомнить.
В первую ночь, как уехала Марья Моревна, думал он, что и не уснет один на широком ложе. А уснул, будто оглушенный дубинкою, после того как полистал книги амбарные, порылся в пергаментах да обсудил с главным управителем насущные дела. За цельный день скачки по широким степям и то так не уставал, наутро постельничий едва его добудился. Вот ведь незадача, сколько себя помнит, всегда просыпался на заре, разве кроме тех случаев, когда вино, водка иль пиво занимали место упомянутой дубинки. Он припомнил изможденный вид отца и Стрельцина, когда вставали они из-за стола с бумагами, и сказал себе, что Марья Моревна переоценила его способности, доверив ему бремя таких забот.
Несколько минут пролежал Иван в полудреме, глядя, как солнечные блики играют на лепном потолке, радуясь погожему дню и досадуя, что не оставят его в покое до полудня, а то и до вечера. Потом издал короткий звук (не в столь ранний час он мог бы сойти за усмешку) и отправился в баню, дабы привести себя в чувство горячим паром вперемежку с ледяной водою.
