Тимоти Зан - Звездные всадники
Феррол нервно сглотнул. Эта мысль не приходила ему в голову. Ожидая ответа, он затаил дыхание. И, как тут же выяснилось, зря.
— Не знаю, Ро-маа, — ответил темпи. — Знаю лишь, что они могут подходить близко к нормальным звездам. Это все.
— Да, ну… Спасибо. Конец связи.
Феррол презрительно фыркнул.
— Неужели вы и в самом деле рассчитывали услышать от них что-нибудь стоящее? — проворчал он.
Роман задумчиво посмотрел на него и спросил Маккейг:
— Ну, что там, лейтенант?
— Хом-джии сообщает, что Пегас готов к Прыжку на Денеб, — доложила она.
— Тогда вперед.
***Прыжок на Денеб прошел без сучка без задоринки. Уже там Маккейг уточнила координаты двух оставшихся Прыжков. Через полчаса полета в нормальном пространстве «Дружба» оказалась в стартовой позиции для второго Прыжка к тусклой безымянной звезде.
Как показалось Ферролу, на этот раз Хом-джии понадобилось больше времени, чтобы подготовить Пегаса к очередному Прыжку. К тому моменту, когда они собрались прыгнуть в третий раз, у него не осталось в этом никаких сомнений.
Впервые за все время полета Пегас проявил признаки усталости.
— Рин-саа, мы стоим в ожидании Прыжка уже пять минут. — В голосе Романа снова не ощущалось никаких признаков раздражения или нервозности. — Возникли какие-то сложности?
— Никаких сложностей, — ответил темпи. — Пегасуннинни в перасиата… ненадолго, это вопрос нескольких минут.
Роман негромко присвистнул.
— Скажи Хом-джии, пусть поторопится. Никто не знает, сколько нам отведено времени.
— Твои желания совпадают с нашими.
Роман разорвал связь и посмотрел на Феррола.
— Получены последние данные анализа пота Пегаса?
— Его состав определенно изменился, — ответил Феррол, чувствуя во рту горький привкус… обиды, что ли? Парадокс состоял в том, что он все время громогласно заявлял о бессмысленности всей этой возни с анализом пота, а теперь выясняется, что это вопрос отнюдь не просто научного любопытства. В результате Роман выглядел человеком, обладающим прекрасным даром предвидения, а Феррол, увы, совсем наоборот. Трудно сказать, что раздражало его сильнее. — В целом звездный конь вырабатывает больше пота, но в то же время количественное содержание некоторых микроэлементов резко упало.
Пока Роман воздерживался от комментариев касательно ошибочной позиции Феррола в споре по вопросу анализа пота. Впрочем, вряд ли кому-либо на мостике требовалось напоминать об этом.
— Такое впечатление, будто тут есть какая-то связь с нарастанием усталости, — только и сказал капитан.
— Доктор Тензинг тоже так считает.
— М-м-м… Ну, остается просто подождать и увидеть, как быстро усталость пройдет.
— Да, сэр. А что за чушь эта их перасиата?
— Это отнюдь не чушь, — с еле заметным холодком ответил Роман. — Что-то вроде временного отключения сознания. Похоже на сон темпи.
Ага, подумал Феррол, значит, у звездных коней тоже есть предел того, насколько их можно «загонять». Интересно. И еще более интересно то, что никто не обнаружил этого раньше.
— Капитан? Хом-джии сообщает, что мы наконец готовы к Прыжку, — доложила Маккейг.
— Хорошо. Выполняйте.
Не успел Роман договорить эти слова, как солнечный свет резко изменился и… они оказались на месте.
Для невооруженного глаза 1148 выглядела просто как яркая красноватая звезда; однако в телескоп она представляла собой поистине ужасающее зрелище. Окутанная ярко светящимся газом, пронизанным разноцветными протуберанцами испарений, двойная звезда являла собой образец максимализма как в единении своих составляющих, так и в конфликте между ними. Дитя в объятиях матери; воины, сошедшиеся в смертельной схватке.
Феррол с дрожью отогнал эти образы прочь. Не хватало только, чтобы воображение у него разыгралось именно сейчас, когда их занесло в систему звезды, которая в любой момент может взорваться.
— Интересное зрелище, — заметил у него за спиной Роман. — Лейтенант, Шадрах уже виден в телескоп?
— Да, сэр, — ответила Маккейг. — Около тридцати градусов вправо от направления на звезды, расстояние сорок миллионов километров.
— Примерно так близко, как мы и рассчитывали, — сказал Роман. — Хорошая работа. Перешлите координаты Хом-джии и передайте, чтобы отправлялся в путь как можно скорее. — Он включил свой интерком. — Доктор Тензинг? У ваших людей есть теория относительно того, что тут творится?
— Пока что одни догадки, капитан, — проворчал в ответ Тензинг. Судя по выражению его лица, подумал Феррол, он разрывается между двумя эмоциями: неуемной жаждой знаний и недостойным ученого страстным желанием оказаться в нескольких световых годах отсюда. — Определенно можно утверждать лишь две вещи. Во-первых, обе звезды, в особенности Б, карлик, гораздо горячее, чем должны быть. Во-вторых, Б очень быстро остывает. Это наводит на мысль, что перед нами классический вариант цикла Ансельма, возникший под воздействием либо гравитационной составляющей, либо термической.
— И что это за цикл Ансельма?
— Ну, насколько мне известно, своими глазами его никто до сих пор не видел, но теоретически сценарий выглядит следующим образом. Часть газовой оболочки, окутывающей гигант А, падает на Б, что приводит к взрывам энергии, которые разогревают поверхность Б и одновременно в какой-то степени сдувают ее оболочку. Энергия этих взрывов в свою очередь подогревает А, вызывая новые взрывы и, следовательно, новые выбросы энергии в направлении Б. В конце концов — так, по крайней мере, утверждает теория — общая масса выбросов на Б достигнет такой величины, что запустит на ее поверхности ядерную реакцию типа протон — протон. Именно тогда Б станет новой звездой, ее яркость возрастет примерно в пятьдесят тысяч раз, и она «поджарит» всю систему.
Роман задумался, переваривая услышанное.
— Резонно. Когда можно ожидать следующую серию выбросов?
— Неизвестно, — признался Тензинг. — По самым точным прикидкам, последняя имела место часов шестьдесят-восемьдесят назад, что, приблизительно и сугубо теоретически, представляет собой две трети времени цикла. Исходя из этого, следующий выброс должен произойти через тридцать — сорок часов, но с уверенностью утверждать ничего не могу.
— За какое время могут появиться… предвестники того, что выброс вот-вот начнется?
Тензинг поспешно отвел взгляд.
— И снова ничего определенного мы сказать не можем. Скорее всего, за несколько минут. В лучшем случае.
