Такаюки Тацуми - Гордиев узел. Современная японская научная фантастика
Оттуда ввысь уходили более сотни вертикальных взлетных пеналов разного цвета — в зависимости от пункта назначения, — они будто пытались дотянуться до самого неба. На крышах соседних зданий тоже имелись взлетно-посадочные площадки — частного пользования.
В мезосферолете, направлявшемся в Центральную Африку, мы оказались единственными пассажирами.
— Сколько туда лететь? — спросил я парня из справочного бюро. Наши рукава по-прежнему оставались намертво сцепленными, так что, делать нечего, пришлось втиснуться в кресло рядом с ним.
— За сорок восемь минут должны бы долететь, — промямлил он в ответ.
Мезосферолет стартовал точно по расписанию.
Поднявшись на высоту 1500 километров, корабль взял курс на запад-юго-запад. Естественно, им управлял автопилот.
Мы пролетели над Кореей, известной своей обжигающей язык китайской капустой ким-чхи, а также вечерним праздником горного перевала Ариран. Оставили позади Китай, славящийся во всем мире супом «ласточкино гнездо», пирожками «хунвейбин», а также «макаронами с цзедуном». Пронеслись над Индией, с ее кокосами из штата Керала и индостриптизом. Промчались над знаменитой сувенирными деревянными верблюдами и горячими источниками Мохаммеда Аравией и точно по расписанию прибыли в Центральную Африку.
На холмистом плато, на высоте четыреста метров, стояла гостиница космопорта. Наш мезосферолет плавно скользнул в один из вертикальных посадочных пеналов на крыше.
— Замначальника остановился тут. Но, возможно, он сейчас как раз охотится на диких зверей, — сообщил дежурный.
Как и следовало ожидать, в гостинице заместителя начальника не оказалось. В бюро по обслуживанию номеров нам сказали, что он скоро вернется. К счастью, дверь его номера была не заперта, и мы ввалились туда.
Он ничем не отличался от любого номера гостиницы «Де Люкс» в мегаполисе Токио. Та же планировка, та же обстановка, как в тысяче других номеров. Работает кондиционер — прохладно. «Да, гостиницы везде на одно лицо, — подумал я. — Хоть на Марс поезжай, хоть на Сатурн, все едино. Так оно и будет, покуда не изменится вдруг мода на гостиничную архитектуру...»
За окном простирался лес офисных и гостиничных высоток.
О том, что мы попали в Африку, напоминали лишь деревянный абориген в виде куклы кокэси[39] да картина маслом, на которой изображен лев.
Мы ждали и ждали, но замначальника все не появлялся.
— С минуты на минуту обратный рейс, — дежурный сидел как на иголках.
Я позвонил в бюро обслуживания номеров.
— Нет ли у вас готовой мужской одежды?
— Нет, не имеется.
— И нижнего белья тоже нет?
— Есть только сувенир — в виде набедренной повязки охотника-аборигена.
— Ничего не поделаешь. Сойдет и повязка. Несите поскорей.
Я снял с себя всю одежду, отдал ее дежурному, и нацепил на голое тело принесенную коридорным набедренную повязку.
— Давай, отправляйся, — прикрикнул я на дежурного, который хихикал, глядя на мой наряд. — Я буду ждать замначальника здесь. А ты поезжай и что-нибудь придумай с этим рукавом.
Дежурный поклонился, и, прихватив мою одежду, вышел из номера.
А я остался один ждать возвращения зама.
Наконец дверь отворилась.
Но как только я повернулся, она тут же захлопнулась.
И почти сразу же прогремели выстрелы. Пули прошили дверь и засвистели в комнате. Я поскорее прижался к стене — похоже, меня приняли за натурального охотника-аборигена — и завопил:
— Я не абориген!
Стрельба смолкла. Дверь медленно приотворилась, и в проем осторожно заглянул бородатый здоровяк.
— Так ты не абориген?
— Я желтой расы! — гордо выкрикнул я, ударив себя кулаком в грудь.
— Ну, тогда извини. — Здоровяк опустил ружье и вошел в комнату. Похоже, это был заместитель начальника отдела собственной персоной.
— Ну как, видели диких животных? — поинтересовался я.
— А существуют ли они? — замначальника сердито швырнул ружье и повалился на кровать. И вдруг завопил как сумасшедший:
— Дикие звери?! Охота?! Черта с два! В джунглях натянут огромный экран. Сначала тебе долго крутят старый документальный фильм, а потом начинается «охота». Выпускают из клетки несколько обезьян, да еще заводные львы и слоны из фанеры ездят по рельсам. Вот и все. Если попадешь в кого-нибудь, дежурный абориген провоет «У-у-у» и вручит в подарок сигареты. Бред какой-то!
— Так я и думал, — кивнул я. — На Земле ведь совсем не осталось ничего интересного.
— Быть того не может! — заорал замначальника, вперившись безумным взглядом в потолок. — Быть того не может! Остались еще в мире интересные места. Точно остались! — он вскочил с кровати и уставился на меня. — Кстати, я тут недавно был во Вьетнаме. Вот где интересно! Ты небось никогда во Вьетнаме не бывал. Вот и говоришь, что ничего интересного не осталось. Так ведь?
— А что, там в самом деле интересно?
— Война там идет, — ответил он. — Не веришь — поезжай, сам посмотри. Послушай-ка, давай махнем прямо сейчас? Я еще разок за компанию съезжу. Точно, я сам тебя туда отвезу.
Он встал и начал собираться.
— Земляне в последнее время только и летают, что на Марс да на всякие другие планеты. Им невдомек, что у них под самым носом, на их собственной планете куча интересных мест. И пословица на этот счет имеется: «Под самым маяком темным-темно».
— Однако чем дальше от дома, тем больше интересного.
— А на этот счет даже стихи есть:
Далеко за горами
Темным-темно,
Не видно ни зги.
То есть, может, наткнешься в дальней дороге на что-нибудь эдакое, а может, и нет. Так что нас-то Земля должна интересовать. Точно. Вот почему я везу тебя во Вьетнам. Увидишь Вьетнам — убедишься в этом.
Мы с замом поднялись на крышу гостиницы и сели в мезосферолет, следовавший в Южный Вьетнам.
От Центральной Африки до Сайгона двадцать восемь минут.
Как только мы поднялись в воздух, я сразу включил новости. На маленьком экране перед креслом замелькали информационные сводки. В Нью-Йорке вышла из строя часть Центральной ЭВМ, в результате потеряли работу двадцать тысяч человек. В Центральной Европе изобличили во взяточничестве должностных лиц, которые имели отношение к концессиям на Нептуне. И еще несколько мелких сообщений, столь же безрадостных. Неудивительно — зрители ведь обожают мрачные новости. Время от времени, правда, кому-нибудь приходит в голову: а не попытаться ли для разнообразия сообщать хоть изредка что-нибудь жизнеутверждающее? Впрочем, кто же станет смотреть такое...
