Эйдзи Микагэ - Пустые шкатулки и нулевая Мария. Том 2
Я опустил голову.
И кое-что увидел. После чего — я придумал.
Я придумал худший, но именно из-за этого самый разумный способ ее предать.
Ааа, если я это сделаю, я стану абсолютным врагом Аи Отонаси. Я уже принял решение, я уже был готов к тому, что так может произойти. Но все же — какая жалость.
Эти ключи не подходят. Правильные ключи были у меня с самого начала.
Я снял наручники.
Освободив руки, я подобрал этот предмет — к у х о н н ы й н о ж, к о т о р ы й м н е к и н у л а О т о н а с и — с а н.
– А я.
Я наставил нож на Отонаси-сан.
Конечно, она сразу поймет, что у меня кишка тонка ударить. Но это неважно. Это не меняет того, что я ее предал.
— Отпусти Миядзаву-куна, без резких движений.
Отонаси-сан увидела острие ножа.
И –
— Э?..
Не у Отонаси-сан — это у меня невольно вырвался возглас.
Ее глаза округлились, она перестала дышать — оттого лишь, что я наставил на нее нож. Никогда еще я не видел ее такой беззащитной.
Миядзава-кун воспользовался ситуацией и самостоятельно выбрался из захвата. Но она осталась сидеть на месте, словно окаменев.
Я подошел к ней, не отводя ножа, присел на корточки и надел наручники. Лишь когда она, не сопротивляясь, позволила сковать себе руки, она наконец раскрыла рот.
— Что… это значит, Кадзуки? — запинаясь, выговорила она. — Что это… не понимаю. Зачем ты наставил на меня нож?..
— Он предал тебя! — разъяснил вместо меня Миядзава-кун.
— Предал?.. В этом нет необходимости. Кадзуки ничего не сможет сделать против «Недели в трясине» без моей помощи. Он мог предать меня только если он сдался вам и отказался от борьбы. Но такого просто не может быть. А значит, он никогда…
— Ну, значит, Хосино сдался нам и отказался от борьбы, не так ли?
— Он… сдался?
Я отвел глаза, когда она повернулась ко мне.
— Хе…
Смешок сорвался с губ Миядзавы-куна.
— Хе-хе, аха-ха-ха-ха-ха! Что за грустный вид, Отонаси? Прекрати уже! Знаешь, у меня было о тебе довольно высокое мнение как о враге. Но какая же ты неженка, что впадаешь в такой ступор всего лишь от того, что твой любовник тебя предал! Ты меня просто разочаровала!
— Кадзуки.
Отонаси-сан даже взглядом не удостоила смеющегося взахлеб Миядзаву-куна. Все это время она не отводила глаз от меня.
— Это правда? Ты на самом деле сдался [Юхэю Исихаре], как он говорит?
— …Да! — выжал я из себя.
Отонаси-сан опустила голову, пряча лицо, и начала дрожать.
— Уаа, секундочку! Чего ты дрожишь? Только не говори мне, что ты плачешь! Эй, эй, зачем такая бурная реакция? Честно, кончай уже, это слишком уж круто!!
Миядзава-кун смеялся все громче при виде этого зрелища — это явно было куда больше, чем он рассчитывал.
— Ладно, Отонаси. Я тебе скажу кое-что хорошее! Этот тип — вне всяких сомнений, [Кадзуки Хосино]. Это не [Юхэй Исихара]. Этот тип, который предал тебя и надел на тебя наручники, — именно [Кадзуки Хосино]!
— …Я знаю, — ответила она, не поднимая головы.
— Что?
— Я отлично знаю, что это [Кадзуки Хосино] и никто другой.
Отонаси-сан по-прежнему смотрела в пол, но поднялась наконец на ноги. Я все еще не мог разглядеть ее лица. Она двинулась ко мне на заплетающихся ногах. Я с ножом в руки импульсивно шагнул назад — очень уж странно она себя вела. Она шла ко мне, несмотря на то, что я держал нож, а ее руки были в наручниках. Я еще шагнул назад. И уперся в стену.
Она ударила своими скованными руками в стену прямо над моей головой; я рефлекторно отвернулся.
— Кадзуки, ты правда сдался такой шайке?
Голос ее звучал низко, совершенно без интонации. Я пожал плечами и осторожно покосился на нее.
Она медленно подняла голову.
А, вот оно что… оказывается, дрожала она от ярости.
— Ты, единственный, кто одолел меня с тех пор, как я стала «шкатулкой», сдался этой кислой, никчемной шайке, говоришь? Ты хочешь меня оскорбить?.. Ты хочешь сказать, что я ниже, чем эта жалкая кучка неудачников, да?!.
Ее вроде бы сдавленный голос звучал все громче.
— Не изображай тут идиота, честное слово, не изображай идиота! Не неси такой бред! Не может твои убеждения развалить такая жалкая шайка!!.
Она вновь ударила скованными руками. Я рефлекторно зажмурился. Что-то звякнуло об стену. Громкий звук прямо у меня над головой. Медленно открыв глаза, я обнаружил ее оскаленное, красное от ярости лицо прямо перед моим.
— Э-эй! Что не так, Отонаси! Ты слетела с катушек из-за шока от его предательства?
— А ты вообще молчи, — огрызнулась она, не отрывая от меня глаз.
— …Я чувствовала, что что-то не так, еще с того звонка. Но я была уверена, что ты никогда не будешь с ними заодно. Вот почему я поверила словам Миядзавы. А ты вот как… Ммать! Вот дерьмо!
Отонаси-сан перевела взгляд на нож, будто только что его заметила, и ее лицо перекосилось в изумленной усмешке.
— …И зачем тебе этот кухонный нож? Может, ты ударишь меня, если я не буду слушаться? Ха-ха, очень смешно. Ну давай, ударь меня! Я не защищаюсь. Давай! Давай-давай! Как будто ты можешь!
— Ууух…
Я машинально опустил нож.
— Говори. Почему ты это сделал — говори!
Я повесил голову и произнес, скрипя зубами из-за собственной убогости:
— Рю-тя-… мою сестру взяли в заложники. У меня нет выбора, кроме как подчиниться.
— И из-за такой ерунды…
— Это не ерунда! Рю-тян — моя единственная…
— Ты тот, кто был готов позволить своей любимой девушке погибнуть под колесами грузовика.
У меня перехватило дыхание.
— Погоди-ка, Отонаси!
Отонаси-сан с неохотой обернулась к Миядзаве-куну.
— Ну чего? Не видишь, мы заняты!
— Не, послушай, ты ведь должна не верить, что перед тобой [Кадзуки Хосино], раз он так с тобой поступил, разве нет? Так почему ты так уверена, то этот парень — именно [Кадзуки Хосино]?
Да, Миядзава-кун никак не мог пройти мимо этого. В конце концов, его изначальная цель была — смешать в ее сознании [Кадзуки Хосино] и [Юхэя Исихару].
— Странные вещи ты говоришь, тебе не кажется? Кадзуки — это Кадзуки, разумеется. И это никак не изменить.
— Да как, блин, ты их можешь различать?! …А, я понял. Ты просто уговариваешь себя. Поскольку ты поверила, что голос, который умолял о помощи, принадлежал [Кадзуки Хосино], то эту ошибку ты и повторяешь, потому ты в нем и не сомневаешься.
— Я знала, что тот голос принадлежал [Юхэю Исихаре].
Миядзава-кун нахмурился.
— Врешь! Или ты хочешь сказать, что поняла, что это была запись?
— Нет.
— Тогда как вообще ты могла заметить, что это не [Кадзуки Хосино]?
