Джон Мини - Фактор жизни
Было слишком поздно. Уже пузырился и шипел человеческий жир. Зловоние горящей плоти родило в памяти воспоминания о смерти Пилота. Сейчас тоже была непередаваемо жгучая боль, но теперь это была его боль.
Том пронзительно кричал, пока огненное лезвие прожигало кость. А потом на него опустилась кровавая темнота, и он провалился в небытие.
* * *
Плечо горело.
Оно горело в течение многих и многих дней.
Снова и снова Том мысленно погружался в черную бездну, переполненную ужасом и болью. Снова и снова в нем жил огонь, приглушенный инъекциями фемтоцитов. Иногда перед Томом возникало эфемерное видение, и он пытался произнести ее имя: «Сильвана». Но всякий раз у видения было лицо отца. Отец качал головой, на его осунувшемся лице выделялись потемневшие от горя глаза, затем языки пламени снова касались плоти Тома, и вновь начиналась агония.
Наконец ему удалось выбраться из тьмы…
* * *
Он лежал в комнате, облицованной нефритовыми панелями. Разум его был холоден и ясен.
Когда он смог сесть на удобной кровати, он уже не помнил о снах, полных боли. Он был совершенно голым, однако талисман висел у него на шее. Молочно-белые простыни были прохладными и гладкими.
– О Судьба! – произнес он вслух. – Что за отвратительный кошмар мне приснился.
На него напал приступ смеха, и он не сразу с ним справился.
– Как может присниться такое?
А потом он повернул голову и увидел на месте левой руки короткую культю.
Там, где раньше была рука, теперь не было ничего.
* * *
Когда он очнулся во второй раз, в ногах на кровати лежала свежая одежда.
Ливрея была черной с бежевым – цвета его новых владельцев. К ливрее прилагались черные ботинки и отороченные золотом брюки, а также черная безрукавка и бежевая рубашка свободного покроя.
С жестокой предусмотрительностью левый рукав рубашки был отрезан, а место отреза зашито и отделано дорогой тесьмой.
Глава 18
– Ты назначен на постоянное место. Последние семь дней Том находился в ясном сознании.
– Да, господин главный управляющий.
Они стояли у выхода из зала совещаний.
– Стой на месте, – приказал Малкорил. – Сюда идут дворяне.
Коридор впереди был освещен матовым, с перламутровым отблеском, светом. На полу был расстелен роскошный бордовый ковер.
«Всего десять дней, – подумал Том. – Почему я не чувствую боли?»
Озадаченный, он дернул себя за ухо. Ощущение от клипсы было странное, однако раздражения в душе не вызывало. Малкорил носил точно такую же клипсу, в форме рубиновой капельки. И, помнится, такие же идентификаторы носили все взрослые – включая мать и отца – на той страте, где у Тома когда-то был дом…
Двое маленьких детей, смеясь, приближались к Тому и главному управляющему. Мальчик и девочка с золотыми кудрявыми волосами. От их костюмов из нарядного атласа с кружевами веяло богатством.
Девочка, запихивая в рот конфету, отбросила в сторону золоченую обертку.
На Тома и Малкорила они даже внимания не обратили.
– Согласно протоколу, нам позволено появляться перед молодыми дворянами, если у нас срочное поручение, – понизив голос, объяснил Малкорил после того, как дети прошли.
Брошенная обертка лежала на бордовом полу как вызов судьбе.
Том остановился, чтобы поднять фантик, но Малкорил двинулся вперед не оглядываясь, и Том поспешил за ним.
– Я должен выучить протокол? – Том остановился, краем глаза заметив какое-то движение.
Матовая стена сморщилась, вытянулась и, протянув щупальце за брошенной оберткой, втянула в себя бумажку.
– Да, тебе надо будет выучить протокол. – Малкорил наконец оглянулся на Тома. – И побыстрее.
Винтовой пандус перенес их на две страты вниз, и они двинулись по коридорам, то и дело поворачивая. Том пытался запомнить дорогу, но скоро запутался. Малкорил как-то сказал, что некоторые помещения уходят на двадцать страт в глубину, хотя сам дворец находится в пределах Первой страты.
Наконец они остановились.
– Очень смешно. – Голос Малкорила дрогнул от негодования.
Перед ними была глухая, жемчужного цвета стена.
– Здесь должна быть кухня, – лицо Малкорила покраснело. – Всегда была. Подожди-ка.
В стене появилось отверстие. Но и по ту сторону жемчужной стены тянулся залитый золотистым светом коридор.
– Проклятый дворец, – пробормотал Малкорил. – Дай ему волю, он будет изменяться каждую ночь.
* * *
У встретившего их мужчины лысина блестела от пота.
– Меня зовут Шалкровистарин Кельдуран, – сказал он. – Но ты можешь называть меня шеф Кельдур.
Вокруг, сверкая серебром и мерцая инкрустированным перламутром, стояли башни кухонного процессора.
– Коркориган, – представил Тома Малкорил. – Слуга-дельта. Он полностью в вашем распоряжении, Шалки.
Том поклонился.
– Хорошо, мальчик. Мы начнем с тобой с… – шеф Кельдур не договорил.
– Я забыл стихи! – Из-за процессора появился расстроенный человек с бледным вытянутым лицом. – Ничто не помогает!
– Справитесь, – сказал шеф и сделал жест рукой. Золотистый микродрон пролетел над головами, затем завис над тарелками с десертом.
– Эй, ты. – Шеф Кельдур указал на служащего в оранжевой униформе, стоявшего рядом с тарелками. – Персонально для Элдрива.
– Да, сэр, – слуга немного подождал, наблюдая за микродроном, который начал добавлять сироп в тарелки с десертом, затем поспешил с тарелками по коридору.
– Только одну порцию освежающего напитка, – крикнул Кельдур ему вслед. – Не больше.
Малкорил спросил бледного человека:
– Как дела, Элдрив?
– Представление будет великолепным. – Элдрив с важным видом засопел. – Простите, что я в таком состоянии. Я сейчас в творческом раже.
Ни один мускул не дрогнул на лице Малкорила, пока Элдрив не отошел.
* * *
Шеф Кельдур и главный управляющий Малкорил шли по широкому проходу, а Том следовал за ними. Мимо пролетали серебристые дроны, среди богато украшенных колонн то и дело мелькали золотистые микродроны.
На одном из стальных столов лежал кусок мяса, вырезанный в виде сложной двойной спирали.
– Подождите, шеф. – Усатый человек пробовал пальцем лезвие ножа. В устланном бархатом металлическом ящике лежали еще пять ножей.
Кельдур и Малкорил приостановились.
– Что случилось, Бертил?
Позади усатого сгрудились восемь молодых слуг с обеспокоенными лицами.
– Мои стажеры испортили эту съедобную скульптуру, – объяснил Бертил, бросив на стажеров презрительный взгляд. – Нам нужен другой кусок вырезки.
