Радий Радутный - Мозаика странной войны
То есть, мы может поддерживать межлинейную и даже межвременную торговлю, устраивать, например, чисто исследовательские линии, в которых собирались бы гении из других миров, чисто производственные — в которых сгоняли бы пролетариат с чисто исследовательских и курортных… полигоны — на которых можно испытывать самое разрушительное оружие… Хочешь поприсутствовать при взрыве гигатонной бомбы в атмосфере… или лучше — в гидросфере? Зрелище — незабываемое, планета — в пыль!
Женщина передернула плечами, Пилот тоже вздрогнул.
— Да. Так вот, сейчас у нас примерно две тысячи производственных миров, с десяток заповедных, примерно столько же — научных, и — самое главное, ради чего все это, собственно, и затевалось, — полсотни так называемых чистых линий.
— Чистых?
— Мы не вмешиваемся в их развитие. Почти не вмешиваемся. Единственное вмешательство — это если там кто-нибудь близко подходит к открытию парапривода — тогда приходится аккуратно его… отвлекать.
— Уничтожать?
— Ну, зачем же уничтожать, тем более, что обычно это или одна из ипостасей меня… и тебя, разумеется, или просто очень умный человек. Иногда удается переключить его интересы на что-нибудь другое, иногда приходится фальсифицировать результаты, иногда, если ничего не помогает — действительно, приходится и убивать.
— И как результаты?
— О! На одной из линий космические корабли уже достигли планет-гигантов, на Марсе процветает колония, на Венере пробуют перестраивать атмосферу. В общем, прогресс идет.
— А отрицательные?
— Ну разумеется. Несколько линий погибли в войнах, некоторые пострадали из-за таких, как ты… несмотря на всю охрану с нашей стороны. Десяток-другой просто тихо угасли… О чем ты задумался?
— О суете мирской. — Пилот вздохнул. — Как представлю, что все наши войны, усилия, жертвы — все напрасно…
Но почему же напрасно? — искренне возмутилась Контактер. — Теперь вы… ты присоединишься к нашему союзу, мы получим еще одного… члена сообщества, и неплохой кусок территории, хоть даже и поврежденной. Так что выбрось из головы вредные мысли, отдохни, понаслаждайся жизнью, а потом — и за работу. Миров на наш век хватит.
Она рассмеялась — весело и заразительно, и Пилот тоже не удержался от улыбки.
Роботележка тем временем подвезла что-то зеленоватое в высоких запотевших фужерах, полную тарелку крохотных бутербродов, испускающих креветочный запах, и снова куда-то умчалась.
— Пошла за новой одеждой, — прокомментировала Контактер. — Ну, это надолго. Мы можем пока заняться чем-нибудь полезным. Что там у нас сегодня?..
С этими словами женщина первой протянула руку к столику, сделала глоток и зажмурилась от удовольствия.
— Не знаю, как это называется, но вкусно! — звонко рассмеялась она. — Присоединяйся!
Пилот с удовольствием съел несколько удивительно вкусных и питательных кругляшков с тарелки, запил чем-то напоминающим легкое вино с абсолютно незнакомым вкусом и непередаваемым невесомым ароматом — жизнь сразу же перестала казаться потерянной, а война — проигранной, а в следующий момент он чуть было не подавился бутербродом.
Контактер, небрежно сбросив свой ППК на шезлонг, решительно двинулась к бассейну. Сильные стройные ноги плавно переходили в округлый зад, талия казалась гибкой и пружинистой, кожа — гладкой до блеска, и Пилот, разрываясь между застрявшим бутербродом и ошеломляющим зрелищем, чуть не задохнулся.
— Давай, присоединяйся! — весело крикнула ему женщина с бортика.
— А…
— А, брось условности! Здесь все свои!
Она поднялась на вышку, изогнулась в полете и почти без всплеска вошла в искрящуюся брызгами воду.
Со странным чувством Пилот стащил с себя комбинезон, вдохнул побольше воздуха и мягко соскользнул с бортика.
Вода оказалась теплой и абсолютно безвкусной, будто дистиллированной — впрочем, скорее всего, так оно и было. Глубина бассейна была метров десять, и дно, покрытое каким-то асссиметричным орнаментом, просматривалось без труда.
Так же хорошо просматривалась сквозь совсем уж тонкий слой воды и роскошная грудь его спутницы.
— Как вода? — невинно поинтересовалась она. — Поныряем?
Они парили в прозрачной невесомой жидкости, словно в воздухе, и Пилот, не чувствовавший себя так хорошо вот уже несколько недель, совершенно расслабился и забыл обо всем. Женщина играла с ним в традиционно-женскую игру — то мелькала, соблазнительно изогнувшись, перед самым носом, то вроде бы случайно раскрывалась перед ним на неуловимое мгновение и тут же, вскинувшись, словно щука, уходила на дно, то небрежно задевала грудью его спину или выброшенную в сторону ладонь. Видно было, что такая игра нравится ей самой, а закончилось это тем, чем и должно было закончиться — Пилот улучил момент, поднырнул, схватил ее за ноги и утащил под воду.
Выскользнув из его объятий, женщина заговорщически прижала палец к губам, махнула рукой, словно бы приглашая следовать за ней, поплыла к борту — и неожиданно Пилот заметил узкий черный зев спрятанного под карнизом отверстия. Женщина грациозно скользнула в темноту, Пилот осторожно двинулся следом — края дыры оказались гладкими, отверстие расширилось, и через несколько секунд он выдохнул в темной пещере с тускло освещенным мелким озером под ногами.
Женщина оказалась рядом, и дыхание ее было подозрительно прерывистым, кожа — горячей, губы — обжигающими, и тело ее прижималось к нему. Пилот окончательно потерял контроль над собой.
Некоторое время они барахтались на дне, постепенно зверея, женщина стонала и извивалась, принимая его в себя, обвивала его ногами, запрокидывая голову, царапала — и с благодарностью принимала его укусы… а когда все кончилось — прижалась к груди и положила голову ему на плечо.
— Так хорошо мне еще никогда не было… — пробормотал полностью опустошенный Пилот.
— Естественно, мой дорогой, — лениво отозвалась Контактер. — Ты и я — это одно и то же, и мы оба в любой момент знаем, кто из нас чего хочет…
Она небрежно скользнула рукой по его животу, дотронулась очень нежно — сначала рукой, затем языком где-то внизу, Пилот снова почувствовал все нарастающее желание — и на этот раз женщина запрыгнула на него сверху, и несколько минут буйствовала, изгибаясь, как лоза на ветру, то задевая грудью его губы, то обжигая поцелуями, и Пилот снова взорвался в неудержимом экстазе — и снова опомнился, нежно обнимая подругу.
Их новая одежда и новая порция напитков — на этот раз густо розовых, дожидались на столиках у шезлонгов. Пилот почему-то избегал смотреть в глаза своей спутнице, и заметив это, она обняла его снова, мягко и беспокойно.
