Джон Пил - Времяточец: Бытие
— Ты не из торговцев, — сказал мужчина. — У тебя нет с собой никаких товаров. Что же ты тогда тут делаешь?
Перебрав в уме несколько вариантов, Эйс подумала, что лишь один из них может звучать убедительно.
— Мы артисты.
— Правда?
Ответ был неудачный — друзья этого мужчины повернулись в их сторону.
— И что делает он? — он указал на Гильгамеша.
— Готов поспорить, что он огонь глотает! — сказал ещё один мужчина и засмеялся.
Гильгамеш это услышал.
— Я фокусы показываю, — прорычал он. — Разрезаю людей пополам.
— А затем снова соединяешь? — присоединился к разговору ещё один выпивоха.
— Только тех, кто мне нравится.
Пока ситуация не переросла в полный провал, вмешалась Эйс:
— Я певица.
— Да ну? — мужчины с интересом посмотрели на неё. — Так может быть, ты споёшь нам?
Ну вот, доигралась. Рояля в комнате не было, и не будет, если только все собравшиеся не согласятся подождать около четырёх тысяч лет. Что же, теперь она могла сделать только одно…
— Ладно, — согласилась она, медленно вставая.
Что же ей такого спеть, чтобы они хоть что-то поняли? Никакого джаза! Ничего излишне современного…
Она вдруг поняла, что все вокруг — включая Гильгамеша — с интересом смотрят на неё.
Прокашлявшись, она начала петь.
Это был один из её настоящих талантов — её голос. У неё был хороший слух, и чтобы правильно исполнить песню, ей достаточно было прослушать её несколько раз. Уже почти после первой строчки ею восхищались. Она пела:
Я был бродягой много лет
Тратил все деньги на виски и пиво
Но теперь возвращаюсь домой с золотишком
И клянусь, что больше бродяжить не буду.
Один из маминых хахалей был ирландец. Он знал почти столько же народных песен со старой родины, сколько сортов пива в местных барах, и он много вечеров провёл за обучением Эйс тем песням, которые мог вспомнить. «Бродяга», как он сказал, была песня почти про него.
Эйс плакала, когда узнала, что он погиб. Он упал по пьяни под колёса автобуса. Гоня прочь эти воспоминания, она начала припев:
И больше никогда
Я не буду бродяжить
Никогда, никогда.
В комнате все затихли. Все слушали как она поёт. Она начала второй куплет, надеясь, что они смогут понять смысл слов.
Я зашёл в заведенье, где часто бывал
Сказал хозяйке, что денег нет, и попросил налить в долг.
Но она сказала «Нет!»
Такие, как ты, у меня каждый день.
Это вызвало у слушателей смех. Эта тема была явно близка многим из присутствовавших. Когда она пела последние два куплета, все слушатели хлопали и подпевали припев. Для верности, она повторила последний припев:
Я вернусь домой, к родителям, сознаюсь во всём
Попрошу их простить их сына
И если они полюбят меня, как любили когда-то,
То не буду бродяжить
Никогда, никогда.
Когда закончился припев, все мужчины аплодировали, громко хлопая по столам. Враждебность по отношению к ней, Гильгамешу, и Энкиду, пропала. Мужчина, пристававший к ней с вопросами, улыбался.
— Барышня, это было необычайно хорошо исполнено. Дай нам знать, когда вы выступаете, и мы с ребятами обязательно придём.
Другие начали выражать согласие, а Эйс улыбалась им. Между столами возник мужчина и низко поклонился. Он был хорошо одет, и плащ и остальная одежда были дорогими, но уже поношенными. В отличие от местных, он был гладко выбрит, а его волосы до плеч не были ни умащены, ни собраны в пучок. Он был худощавый. Судя по взгляду его серо-зелёных глаз, ему многое довелось повидать.
— Госпожа, — галантно обратился он, — могу я поговорить с тобой?
Эйс кивнула, радуясь возможности отвлечься. Мужчина подтянул табурет и почти упал на него.
— Позвольте представиться, — сказал он. — Я Аврам, слагатель песен.
— Слагатель песен? — переспросила Эйс.
Он приоткрыл свой плащ, показывая ей висящую у него на плече небольшую арфу.
— Как и вы, госпожа, странствующий певец…
— Эйс, — она протянула ладонь, и он энергично её пожал. — Приятно познакомиться.
— Взаимно.
Немного поколебавшись, он решился:
— Я вот подумал, а не возьмёте ли вы меня с собой, госпожа? По правде говоря, в эти времена Киш не очень хороший город для музыкантов.
Чтобы не отвечать на его вопрос, Эйс сказала:
— А что не так с этим городом?
У Аврама забегали глазки, затем он нагнулся и тихо сказал:
— Люди тут несчастливы. Поэтому у них нет настроения слушать музыку.
Ни хрена себе! — подумала Эйс. — Я настоящая шпионка. Собираю для Доктора слухи.
Она спросила:
— И почему же все такие расстроенные?
Он осторожно прошептал в ответ:
— Потому что среди них живёт богиня Иштар.
Эйс удивилась:
— А я думала, что это хорошо, — пытаясь вспомнить что-нибудь о древних религиях, она добавила: — Она же вроде делает так, чтобы всходили посевы, и всё такое?
— Едва ли, — сказал Аврам. — Она сидит в своём храме и охотится на своих почитателей. И, как говорят, съедает их.
Эйс внезапно охватил сильный страх.
— В своём храме? — слабым голосом спросила она. — В этом городе? Здесь?
К ней наклонился Гильгамеш:
— Я же тебе говорил, она тут, пыталась меня соблазнить!
Эйс оттолкнула его от себя, стараясь подавить тошноту от его дыхания.
— Если бы я тебя слушала, я бы пропала.
Не обращая внимания на страдальческое лицо Гильгамеша, она снова повернулась к Авраму:
— Это правда?
— Конечно, госпожа, — он был удивлён. — Ты тут, наверное, недавно. Весь город только об этом и говорит. Иштар пришла, чтобы жить в своём храме.
— А про поедание людей? — потребовала Эйс.
Аврам пожал плечами:
— Было обнаружено много тел. Открыто об этом никто не говорит, но слагатель песен слушает и смотрит внимательно. Мне не хотелось бы говорить на такие темы с такой дамой…
— Уж лучше рассказывай, — сказала она, не в силах сдерживать нетерпение, — а не то я вырву твой язык и скормлю его моему ослу, — она указала на Гильгамеша.
— Что же… Их находили с расколотыми черепами, без мозгов.
Ответ Эйс никто не услышал, потому что Гильгамеш вскочил на ноги, испепеляя её взглядом.
— Твоему ослу? — заорал он. — Больше я твою наглость терпеть не буду!
