Алексей Борисов - Утро Земли
Лейтенант молчал над картой, думал. Стэнли наклонился поближе к Митчелу и зашептал.
– Уйдём сейчас, они своих на след натравят. Или они уже нас выслеживают, ждут, не подойдёт ли ещё кто. Я думаю, пришить их всех, и дело с концом. Навяжут бой – попробуем отбиться. Ты слышишь, если мы их тут положим, никто нас не выследит. А, командир?
– Я пока не решил, – мрачно откликнулся Митчел, – отведи-ка её в палатку и следи, чтоб не сбежала. Подождём до темноты. Тут можно окопаться, а по своим они не станут бить миномётами.
– Как знаешь, лейтенант, – пожал плечами Стэнли. Он даже не пытался скрыть недовольства.
-
Костёр дымил и грел неровно, лениво. Чарли подсел поближе к огню, и не успел подумать, что и тут довольно зябко, как Арнольд окликнул лейтенанта.
– Донни, дети совсем замёрзли.
– Замёрзли? – переспросил лейтенант и покосился на Чарли, – Ну так тащи их сюда. Ватсон, не сиди без дела, подкинь-ка веток, а то костёр вот-вот потухнет.
Чарли с радостью пошёл к неровному тенту, где лежал запас хвороста, а когда вернулся к огню, встретил множество испуганных и удивлённых взглядов. При свете дня и отблесках костра дети разглядели и пятно на лице, и необычное алое одеяние. «А может быть, на самом деле всё не так, – с неподотчётной дрожью подумал Чарли, – У них там в индии носят яркие одежды, сари, камисы. Точнее, носили. А сейчас? Они одеты не пойми во что, в такую же рвань, как я сам был одет несколько дней назад. Тогда я был один, но вряд ли замечал, насколько одинок. Сейчас я жду предлога оказаться нужным, как голодный пёс у человечьего жилья. А они? О чём думают они? Вот взять, к примеру, этого мальчика, ему, наверное, столько же лет, сколько и мне было тогда, когда они, взрослые, начали войну и бросили меня. Но их никто не бросил, если Дора не лгала, за ними придут, уведут в убежища, спасут от голода и холода. Мне хочется в это верить, и я знаю, так и будет, взрослые из кожи вылезут вон, чтобы так и получилось, но разве они это могут понять? Вот этот мальчик, что он понимает?»
Чарли бросил хворост в костёр, пошевелил огонь палкой, подул на пламя, а потом присел напротив мальчика-индуса.
Он ничего не говорил, не улыбался, не хотел показаться всесильным и смелым.
Чарли сунул руку в карман и вытащил оттуда старого, истёртого, бесцветного и рваного по швам медвежонка. Игрушку, с которой он провёл долгие годы в одиночестве. Ребенку не обязательно брать её в руки, он и так понимает, он видит. Он безошибочно распознаёт игрушку, которая долго и счастливо жила в чужих руках. Наигранная, полная живой души игрушка.
– Возьми, – он протянул медвежонка мальчику и крепко держал, пока не почувствовал, как детские пальцы схватили игрушку в ответ. И мальчик в страхе отпрянул.
Чарли улыбнулся и опять пошевелил ветки в костре. Когда он снова посмотрел на мальчика, тот подобрался чуть поближе. Ещё один ребенок, девочка, нерешительно ёрзала на месте, но он ей кивнул, и она тоже приблизилась.
– Тут холодно, да? – он знал, что им непонятны слова, но он говорил не только словами, – Хотите, я расскажу вам сказку?
Если бы в тот момент Чарли обратил внимание на то, что происходит рядом, у взрослых, он мог бы сильно удивиться. Ему было всё равно.
А взрослые молчали.
И слушали сказку.
-
– Что он делает?
На ломкий, неумелый выговор английских слов Чарли вздрогнул и обернулся. От удивления слова застряли в горле. «Она говорит по-английски? Но как? А почему бы нет? Стэнли бегло изъясняется на хинди. И лейтенант. Дайте мне время, я тоже выучу, смогу, обязательно!»
Чарли безмолвно, одним только взглядом выразил желание стать ближе обладательнице тёмных глаз, длинных ресниц, смуглой кожи. Секунда за секундой длились, и она смотрела, и во взгляде переменчиво перетекали выражения ответа: омерзение, когда она сочла его внимание за похоть, удивление, когда она поймала его стыд и смущение. Интерес сменился жалостью, едва она сумела оценить его по-своему, по общепринятым, понятным меркам: перед ней убогий, ненормальный человек.
Чарли понял её взгляд по-своему. Прочитал там что-то нежное и доброе, похожее на снисхождение и материнскую заботу. Да, так иногда смотрела на него далёкая, забытая женщина, по привычке именуемая «мамой».
Несколько секунд они разговаривали взглядами, но лейтенант их прервал:
– Чарли рассказывает сказки. Дети любят сказки.
Он специально вытащил Дору на допрос, пока дети сидели у костра. И не случайно стал выпытывать нужные сведения на хинди. «Арнольд будет наблюдать со стороны, – сообразил человек с алым пятном, – напуганные подростки станут жадно вслушиваться в каждое слово. Дети отзовутся на любую ложь, произнесённую пленницей. Младшие могут сболтнуть, просто чтобы показать, какие они взрослые. Да, лейтенант Митчел знает своё дело, и выведает всё, что нужно. При таком-то живом детекторе лжи. Но вот вопрос».
Он мысленно не досказал вопрос, когда ребенок боязливо тронул его за рукав. Они ждали продолжения сказки. И Чарли вновь заговорил о приключениях Дороти.
Вопрос продолжал его преследовать, он пробивался изнутри сознания и там же проступал неуправляемым, немыслимым ответом. Не будь вопроса и сомнения, всё было бы иначе, проще. Вопрос возник, и Чарли сравнил его с прозрением. Трудно, но можно достичь, а если достиг, то обратно не вырвешь, не сотрёшь, не отключишь.
Он сбился с нити сказочной истории, дважды или трижды вместо Дороти произносил имя Дора.
Дети смеялись не только тогда, когда он путал имена, но и тогда, когда в повествовании происходило что-нибудь смешное. Он удивлялся, как это возможно, ведь они не знают языка, не понимают по-английски. Потом он вспомнил вычитанный тезис: дети могут многое понять без слов.
Он отворачивался в сторону от Доры, сам оправдывал себя: ему так трудно думать. Он стеснялся и украдкой улыбался потому, что видел её робкую ответную улыбку.
Лейтенант напряжённо молчал. Он сомневался.
-
Не прошло и часа, как Дональд Митчел принял решение. Он приподнялся от земли тяжёлым, неестественным движением и в этот миг стал похож на живую каменную статую, готовую взорваться от бомбы, заложенной где-то внутри. Его лицо изобразило честное сомнение, не телесную, но тем не менее мучительную боль. Не столько от того, чем или кем он собирается пожертвовать. По большей части он терзался от бессилия, потери контроля над ситуацией и над судьбой вверенной группы. Он вынужден пойти на этот шаг, и кроме Чарли некому исполнить заветную роль.
Чарли всё понял, едва над ним нависла тень лейтенанта.
– Рядовой Ватсон, подъем.
Чарли встал.
