Виктор Милан - Джокертаунская комбинация
Темнота, казалось, обрела форму. Вытянув перед ней руки, Тахион определил границы ее тюрьмы. Шесть на пять футов. Голый бетон под ногами. Кирпичные стены, сочившиеся влагой, словно потливый толстяк. Пока она совершала свое исследовательское путешествие, ее голые пальцы вздрагивали от каждого прикосновения. Им не стоило волноваться. Комната была совершенно, абсолютно пуста. Тахион понял, что сдерживать естественные позывы в женском теле гораздо сложнее, чем в мужском. Она снова нашла дверь. Ударила отчаянно ладонями, набрала воздуха в легкие и закричала:
– Эй! Помогите! Послушайте меня! ЭЙ!
Ответа не было.
Когда она присела в уголке и опустошила мочевой пузырь, Тахион понял, что самый отчаянный момент ее жизни стал одновременно и самым унизительным.
Наконец, она заснула. Ее разбудили сильная жажда, липкий холод и звук закрывающейся двери.
– Нет! Подождите! Не уходите! Не оставляйте меня!
Ее пальцы ударились обо что-то. Раздался глухой жестяной звук, будто металл скользнул по полу. Запах овсянки ударил в ноздри. Дрожа от голода, она упала на колени и слепо зашарила в поисках рассыпанных столовых приборов.
Минуты проходили безрезультатно. Наконец со слабым стоном ярости Тах схватила миску руками и принялась есть кашу, словно голодная собака. Это приглушило, но не изгнало голод. Указательным пальцем Тахион поскребла стенки миски и слизнула последние крупицы каши.
Еще немного поисков, и она нашла кувшин с водой и пустое ведро. Она сразу же воспользовалась ведром.
Она потеряла счет времени. Один день, три дня, неделя? Сколько времени прошло в мире света, в мире, где люди не голодают, не живут в зловонии собственных испражнений и не вздрагивают при малейших звуках другого живого существа?
Сначала Тахион с ужасом думал о том, что Блез мог взять себе и Коди. В конце концов, мальчишка был очарован этой женщиной. Он завидовал отношениям Таха и Коди, что и стало причиной его бегства и его мести. Но Блез был так же незамысловат, как и неуравновешен. Если бы Коди была у него, он бы замучил ее на глазах у Тахиона. Слава Идеалу, он не понимал еще силу внушения, агонию неизвестности.
По крайней мере, он перенес свою одержимость с Коди на меня, думал Тахион. Теперь она будет в безопасности. И хотя мысль эта успокаивала, Тахиону все еще приходилось стискивать зубы, чтоб они не стучали.
И Коди сможет догадаться, что Тахиона похитил Блез. И краткое облегчение от этой мысли уступало место неожиданной тяжести. Она на Роксе, и никто в здравом уме не сунется на Рокс.
И сокрушающее осознание: Блез не может позволить Коди раскрыть прыжок и похищение Тахиона. А что, если он убил ее? Или просто стер эту часть ее памяти своими ментальными силами? Страх охватывал ее: хотя Блез обладал самыми невероятными ментальными способностями, какие Тахион когда-либо видел, он оставался дубиной. В нем не было никакой ментальной тонкости. Его неуклюжее ментальное вмешательство могло разрушить разум Коди. В отчаянии Тахион бродил в темноте, которая не могла сравниться со стигийской чернотой ее ума и души. С их первой встречи Коди и Тахион образовали телепатическую связь – такого рода связь у Тахиона была лишь с одной человеческой женщиной помимо Коди. Безусловно, эта связь могла бы подсказать ему, жива ли Коди, но его силы исчезли. Так что темнота была полна лишь тишиной да ее мрачными страхами.
Ее кормили шесть раз. Значило ли это, что прошло три дня? Сложно сказать. Порой ее голод был так силен, что казалось, будто изнутри ее гложет маленький злой зверек. Так что, возможно, ее кормили не каждый день. Было ударом осознать, что ее метод вести счет времени оказался так же бесполезен, как и все, что она пробовала делать. Окончательная потеря контроля даже над крохотной частью собственного окружения едва не доводила ее до слез.
Прошло еще сколько-то времени, и наконец тишина стала невыносимой. Однажды она обнаружила, что разговаривает сама с собой. Столовые приборы стали катализатором этой последней странности поведения. Она копила их, и теперь у нее было три ложки и три вилки, которые она одержимо пересчитывала и сто раз перекладывала в долгие часы между сном.
«В приключенческих романах или дешевых шпионских фильмах наш герой всегда сооружает какое-нибудь дьявольски хитроумное устройство из обычных предметов домашнего обихода, – громко сказал Тах, – но наш герой всего лишь героиня, и она понятия не имеет, как это сделать». Смех отразился от низкого потолка и глухо упал назад. Тах зажал рот рукой, чтобы заглушить истерические звуки. Руки дрожали от истощения.
Заставив себя подняться на ноги, она шесть раз быстро обошла свою тюрьму, в такт своим шагам она цитировала по памяти: «Постоянное и всеобъемлющее желание спать. Беспричинные приступы тревоги. Истощение, затуманивающее ум. Приступы истерического смеха. Все классические симптомы острой депрессии». Она замолчала на минуту, признавая, что эта бессвязная речь – тоже аномальное поведение. Затем, пожав плечами, она прокричала в невидимый потолок: «Но ты не сведешь меня с ума, Блез. Ты можешь посадить меня за решетку, морить меня голодом, расстроить мое зрение постоянной темнотой, но ты не сведешь меня с ума».
Когда она сказала это, ей стало легче. Но потом она заснула.
Вместе с холодной темнотой пробуждения Тахиона покинули мрачные раздумья и пришла твердая уверенность в том, что она должна что-то сделать. Ожидание спасения не работало. Ей нужно найти способ общаться с миром, чтобы дать знать о своем положении. Был только один известный ей способ, и он потребует интимного исследования той телесной тюрьмы, в которой она очутилась.
Несколько минут она мерила темницу шагами. Она ненавидела это тело так же, как и влажные каменные стены этого подвала. Но теперь ей пришлось исследовать примитивный разум. Она искала связи, которые могли быть ментально отточены и отработаны до автоматизма.
Это было возможно. Давным-давно она тренировала Блайта создавать громоздкие простейшие ментальные щиты. Конечно, Блайт был джокером, но ее талант не влиял на физические связи в ее мозгу, и она училась. Так что это тело было обучаемым.
– Будем учиться, – прорычал Тахион.
Она удобно устроилась на полу. Закрыла глаза, начала со ступней, стараясь расслабить сведенные мышцы. И за темнотой под ее веками ее разум начал кружиться, словно собака, пытающаяся поймать себя за хвост. Что они сделали с моей клиникой? Почему никто мне не помогает?
Разъяренная собственной недисциплинированностью, Тах резко выпрямился.
– Если ты тренируешь это тело, – сказала она громко, – есть возможность, что ты свяжешься с Сашей или Фортунато или кем-то еще, кто тоже стал телепатом благодаря дикой карте, но еще не знает об этом. Ты сможешь вырваться на свободу и вернуться со множеством, множеством могущественных тузов, вернуть свое тело и сровнять с землей этот жалкий остров.
