Дэн Симмонс - Олимп
Механическое существо, похожее на гигантского металлического краба, прогромыхало по-английски:
— На орбите наверняка есть целебные баки. Но единственное место, о котором нам известно точно, находилось на астероиде Сикораксы, а он только что на полной скорости миновал земную Луну. Жаль, мы не знаем других…
— Это не важно, — перебила женщина, вновь опускаясь на колени рядом с мужем и прикасаясь к его руке.
Никакой реакции. Правда, биомониторы, к помощи которых обратилась хозяйка сожженного особняка, обнаружили в теле тусклые искры угасающей жизни. Ада с остервенением перебирала в уме тысячи возможностей свободного факса и мест, куда могла бы перенестись.
Склады «постов» на дне великого Бассейна? Там есть и лекарства от радиации… Но ведь они законсервированы. Кроме того, функция всеобщей сети сообщала об исчезновении Дланей Геркулеса и постепенном заполнении Средиземноморья. До складов не добраться иначе, нежели на машине… на подводной лодке. Слишком долго. Другие ангары располагались в китайских степях, неподалеку от Суходола в Антарктике… Но дорога отнимет чересчур много времени, а медицинские процедуры будут настолько сложны и затянуты… Харману просто не дожить…
Ада схватила остолбеневшего кузена за руку и подтащила к себе.
— Сколько новых функций… — начал он.
Женщина тряхнула его как следует.
— Повтори, что сказала Мойра?
— А?
Мутные глаза мужчины застило полное непонимание.
— Даэман, повтори еще раз, что сказал тебе призрак в тот день, когда мы голосовали, отдавать ли Никому соньер. Что-то насчет: «Помни…» А дальше?
— М-м-м… Она сказала: «Запомни, что в Ничьей гробнице Никого больше нет». Но как это…
— Правильно! — воскликнула вдруг супруга Хармана. — Только во второй раз «Никто» — это не имя. Вот как правильно, с маленькой буквы: «В Ничьей гробнице никого больше нет». Ханна, ты ждала, пока Одиссей исцелится в том саркофаге у Золотых Ворот Мачу-Пикчу. Ты бывала на Мосту намного чаще всех нас. Отправишься туда со мной? Попробуем?
Ее подруга соображала ровно секунду, о чем идет речь.
— Да.
— Даэман, — сказала Ада, спеша опередить не только Время, но и саму Смерть, чьи темные костлявые пальцы уже крепко вцепились в любимого, — ты займешься обменом. Поделишься тем, что получил, со всеми нашими. Начинай.
— Хорошо, — бросил тот и заторопился прочь, созывая к себе остальных.
Боевые роквеки — бывшая хозяйка особняка уже различала их по внешнему виду, если не по именам, — по-прежнему стояли по периметру, достреливая последних войниксов. Ни одна из тварей так и не прорвалась.
— Ханна, — вновь обратилась будущая мать, — нам потребуются носилки, но вдруг их нельзя перенести по факсу? На всякий случай накинь-ка на плечо одеяло. Если что, пригодится.
— Эй! — закричал маленький моравек, когда брюнетка грубо стащила покров с умирающего пациента. — Ему без этого нельзя! У него озноб…
Ада дотронулась до руки европейца — и ощутила нечто человеческое даже сквозь металл и пластик.
— Ничего, — наконец произнесла она после того, как извлекла его имя из его же кибернетической памяти. — Все в порядке, друг Манмут. Мы знаем… да, впервые за долгое время мы знаем, что делаем. — И жестом велела всем отойти.
Ханна опустилась на колени у носилок, положив одну руку на холодный металл, а другую — на плечо умирающего. Ее подруга сделала то же самое со своей стороны.
— Похоже, нам нужно только вообразить главную комнату, где мы встретили Одиссея, и координаты всплывут сами, — промолвила Ада. — Важно, что мы обе там были.
Брюнетка кивнула.
— На счет три? — сказала будущая мать.
— Да.
— Раз, два… три.
Женщины, носилки и Харман исчезли из виду.
Со стороны казалось, что умирающий ничего не весит, однако подруги выбились из последних сил, пока несли его из главного музея Золотых Ворот Мачу-Пикчу. Несколькими пролетами ниже располагался зеленый пузырь с временным саркофагом Сейви. Еще одна витая лестница, и вот он — гроб Одиссея-Никого. Ада приложила руку к изможденной груди любимого, ощутила след минувшего тепла, как от тлеющих углей, однако время было дорого.
— Давай опять… по счету три, — выдохнула она.
Спутница кивнула.
— Раз, два… три.
Женщины осторожно подняли обнаженного больного с носилок и опустили тело в Ничью гробницу. Ханна подтянула и захлопнула крышку.
— А как ты… — в ужасе начала подруга.
С помощью новых функций она могла бы расспросить эти умные машины, хотя и это стоило бы ей драгоценных минут.
— Сейчас, — отозвалась брюнетка, перебирая пальцами по светящимся виртуальным кнопкам. — Никто показывал мне, когда оправился.
Послышался тихий вздох, затем гудение. Сквозь невидимые отверстия внутрь потекли струйки тумана, и вскоре тело Хармана скрылось от глаз. На стеклянной крышке образовались кристаллики льда. Вспыхнуло несколько новых лампочек. Одна из них горела красным.
— О! — жалобно вырвалось у Ханны.
— Нет, — спокойным, но твердым голосом отрезала ее подруга. — Нет. Нет. Нет.
И положила руку на пластиковую панель управления гробницы, точно желала уговорить машину.
Огонек мигнул, пожелтел и вновь затеплился красным.
— Нет, — жестко повторила Ада.
Лампочка вновь замерцала, потухла, вспыхнула янтарем… и замерла.
Подруги на мгновение сцепили пальцы над крышкой. Будущая мать поспешила вернуть ладонь на пластиковый блок ИскИна.
Желтый огонек не менял цвета.
Несколько часов спустя, когда предвечерние облака, набежав, заволокли вначале руины Мачу-Пикчу, а затем и полотно подвесного моста шестьюстами футами ниже, Ада произнесла:
— Возвращайся в Ардис, Ханна. Поешь, отдохни.
Та покачала головой.
Супруга Хармана улыбнулась.
— Ну, тогда сходи хотя бы в столовую, добудь нам фруктов или еще чего-нибудь. И попить.
Янтарная лампочка светилась весь вечер. Сразу после захода солнца, когда зеленые долины Анд утопали в алых, особым образом преломленных лучах заката, как бывает только в горах, на Мачу-Пикчу заглянули Даэман, Том и Сирис, но ненадолго.
— Мы уже охватили тридцать общин, — сообщил сын Марины.
Бывшая хозяйка особняка кивнула, не отрывая взгляда от заветного огонька. Друзья свободно факсовали обратно в Ардис, пообещав вернуться на рассвете. Ханна завернулась в одеяло и заснула прямо на полу возле гроба.
Ада оставалась на месте всю ночь. Иногда она садилась, иногда становилась на колени, но продолжала держать ладонь на панели управления, посылала по микросхемам, что разделяли ее с любимым, горячие молитвы, твердила ему о своем присутствии, впившись глазами в желтую лампочку на мониторе.
