Роберт Силверберг - Сын человеческий
– Редко.
– Ты ощущаешь здесь свое одиночество?
– Я ощущаю свободу.
Вопросы Клея закончились. Лучше изучать реку. Глаза, словно антенны, принимали изображения со всех сторон; он видел горы, море, тучи, бархатные туманы. Солнце всходило и садилось, всходило и садилось, но эти перемены не воспринимались как течение времени. Всего лишь феномены освещения.
Время не текло. Не-минута перетекала в не-минуту, а не-минуты громоздились в не-часы, которые складывались в не-годы и нестолетия. Промежутки безвременности случайно прерывались какой-то неповоротливой мыслью, которая медленно пробивалась из глубин сознания. Новый порядок вещей не оскорблял. Оказалось вполне приятно, великолепно, прекрасно жить именно так, с тех пор как появилась возможность изучать каждый аспект идеи, поворачивания ее так и этак, потирая, разминая, щупая. Постепенно между Ждущим и ним установилась глубокая связь. Много говорить не было необходимости. Нужно было лишь думать, рассматривать, воспринимать и понимать. Из разума ушла куча ненужного хлама. Отброшено заблуждение поступательного движения, абсурдность стремлений, глупость агрессивности, идиотизм приобретательства, ошибка прогресса, ошибочность скорости, отклонение гордости, галлюцинация любопытства, иллюзия завершения, мираж порядка и еще многое из того, что он слишком долго таскал с собой. Крепко посаженный, имеющий достаточное питание, всецело довольный своим положением, он пассивно постигал ослепительную вселенную мыслей.
Среди его новых взглядов были и такие:
Все моменты сходятся на настоящем.
Статика содержит и окружает динамику.
Ошибочно представлять, что существует линейное согласование событий.
Сами события – это просто случайные скопления энергии, из которых мы извлекаем наше ошибочное ощущение формы.
Сражаться с энтропией значит вырывать собственные глаза.
Все реки возвращаются к истокам.
Единственная доктрина более поддельная, чем детерминизм, это доктрина свободной волны.
Память – зеркало неправды.
Создавать физические объекты из заданных чувственных данных – приятное времяпрепровождение, но такие объекты не имеют достоверного содержания и следовательно нереальны.
Мы должны сознавать a priori, что всем идеям о природе вселенной присуща фальшь.
Нет необходимых условий и причинных отношений, следовательно логика это тирания.
С тех пор как он пришел к пониманию этих истин, вся нетерпеливость покинула его. Он жил в мире. Никогда прежде он не был так счастлив, как в форме Ждущего, ибо он понял, что радость и печаль – лишь аспекты одного заблуждения, не более запутанного или важного, чем электроны, нейтроны или мезоны. Можно было обойтись без всех ощущений и жить в окружении чистой абстракции: без текстуры, цвета, тона, вкуса и определенной формы! Трудно отвергнуть послания чувств, но все же он отвергал их реальность. В новой атмосфере спокойствия он быстро узнал, что Ждущие должны считаться наивысшим аспектом человеческой жизни, ибо они наиболее полно являлись хозяевами окружения. Тот факт, что человеческий род продолжал изменяться после появления Ждущих, есть тривиальный парадокс, основанный на ошибочном понимании случайности событий и не стоило тратить времени на его изучение.
Все эти Скиммеры, Дыхатели, Едоки, эти поздние формы, к сожалению не сознают, что не имеют отношения к не-структуре не-вселенной.
Он никогда не оставит этот мир.
Тем не менее в самодовольстве развились любопытные наблюдения.
Например, соседний Ждущий часто изучал скучные сомнения, что было странным для философии Ждущих. Иногда река разливалась и выбрасывала облака мерцающих частиц к тому месту, где закрепился в земле Клей, эти испарения моментально блокировали его чувственное восприятие и он оставался чрезвычайно озабоченным важностью осознания. Хотя он преодолевал такие трудности, его волновала фундаментальная неопределенность цели, которая вступала в конфликт не только с сознанием несуществования цели, но и с сознанием несуществования конфликта. Он миновал этот непонятный вопрос, не стараясь разрешить его. Безвременно проходило время, проявлялось в серии самопожиравшихся концентрических серых раковин. Он не различал больше утро и вечер. Он не возвращался к линейной схеме событий до того самого дня, когда на острове появились представления о текстуре и плотности и смогли проникнуть в его изоляцию.
Он различил мягкость внутри твердости. Он различил овал в прямоугольнике. Он различил звук в тишине.
Он услышал, как грубый голос произнес:
– Тебя ищут друзья. Ты вернешься к ним?
Клей позволил этому совпадению стать иллюзией действительности. И вот можно было уже различить его воскресшего спутника, сфероид. Он увидел розовое желеподобное существо в сверкающей металлической клетке.
– Но ведь это не правда… Я не понимаю твою речь.
– Вечных барьеров не существует, – возразил сфероид. – Я уже настроился на язык этой эпохи.
– Зачем ты здесь?
– Чтобы помочь тебе. Это мой долг, ведь ты вернул мне жизнь.
– Никаких долгов. Жизнь и смерть – неразличимые состояния. Я просто помог тебе.
– И тем не менее. Разве ты хочешь и дальше оставаться здесь, приросшим корнями к земле?
– Я путешествую в свое удовольствие и не покидая своего места.
– Я не могу тебя судить, но боюсь ты – не хозяин сам себе. Мне кажется, ты нуждаешься в спасении. Разве ты остаешься в песке по собственной воле?
– Позволь мне объяснить, что значит свободная воля, – попросил Клей и заговорил.
Он говорил долго, а сфероид тем временем подкатился к нему поближе.
Клей дошел только до внутренней природы кажущейся линейности событий, когда сфероид начал излучать яркое кольцо золотистого свечения, которое скользнуло в землю вокруг Клея и заключило его в энергетический конус.
Глубоко во влажном песке кольцо прижало все отростки его корней.
Обескураженный Клей возмутился:
– Что ты делаешь?
– Спасаю тебя, – спокойно ответил сфероид.
Но Клей не желал, чтобы его спасали.
– Нарушение физической цельности. Антисоциальное поведение.
Противоречие ненасилию, обычному для этой эпохи. Измена против меня во имя меня же, против моей воли. Прошу тебя. Ты не имеешь права. Во имя твоего долга передо мной. Оставь все как есть. Насилие. Оставь меня. Почему ты не оставишь меня? Одного? Это насилие. Принуждение – бомба в войне с энтропией. Уходи. Прочь.
Но ничего не могло отвлечь сфероид от выполнения своей задачи.
Энергетический конус быстро вращался. Ионизированный воздух гудел. Клей почувствовал головокружение. Напрасно взывал он к Ждущему. Тот бездействовал. Клей поднимался. Раздался звук, словно из бутылки выскочила пробка и он вырвался из песка. Лежа а береговой кромке, словно гигантский стержень, выброшенный на мель, он едва шевелил корнями и вращал огромными глазами.
