Георгий Реймерс - Северная корона
Тата стыдливо прикрыла грудь мокрой кофточкой и с облегчением вздохнула:
— Леша, неужели спасены?
— Да, Татуся. Пей досыта. — Алексей взял у Прохора фляжку со свежей водой и подал ее девушке.
Два дня они набирались сил у так счастливо найденного в глубине воронки маленького оазиса.
По утрам сюда слеталось множество больдуруков, и Прохор настреливал их, сколько могли съесть.
Топлива хватало. В рощице вокруг родника было много старых засохших кустов.
Вареная и жареная дичь отлично заменяла надоевшие консервы и концентраты.
Друзей радовало все: и чистая холодная вода, и давно не виданная зелень, и даже недавний смертельный враг — яркое солнце.
Утолив жажду, верблюды тоже ожили, но им не пришлась по вкусу сочная трава. Флегматичные животные лениво бродили по склонам, отыскивая высохшую полынь и колючки.
На третий день друзья почувствовали себя сносно. Их заинтересовало, как образовался в пустыне этот огромный провал. Они взобрались вверх по склону и оттуда осмотрели воронку. Окруженная валом, очевидно, выброшенной изнутри земли, она напоминала вулканический кратер или место взрыва огромной бомбы.
— М-да, интересно, — почесал затылок Прохор.
— Что бы это могло быть? — задумчиво проговорил Алексей, перебирая в голове различные предположения.
Взрыв, безусловно, отпадал. Воронка образовалась в те времена, когда еще не было взрывчатки. Вулканическое происхождение тоже исключалось. Изверженных пород нигде не было видно.
Тата присела на камень и тут же вскочила:
— Ой, какой горячий.
Алексей потрогал нагретый солнцем совершенно гладкий камень.
— Это оплавленный гранит! — удивился он. — Что же тут произошло?
Заинтересованные, они стали осматривать землю.
— Опустился пламень на мертвое плоскогорье и, опалив черные камни, угас. И появилась на том месте глубокая яма… — повторила Тата слова легенды.
— Верно! — воскликнул Алексей. — Это здесь приземлился звездолет!
Такое утверждение выглядело смелым, но ему очень хотелось, чтобы это было именно так.
Прохор с сомнением покачал головой:
— А как они перетащили звездолет на площадку?
— Вероятно, так же, как втаскивали на плоскогорье плиты, — дал Алексей ничего не разъясняющий ответ.
Друзья сделали несколько снимков, нарисовали план местности и, пройдя по валу, спустились к роднику с противоположной стороны. Идущий впереди Прохор внезапно остановился.
— Гляди, он что-то нашел! — потянула Тата Алексея за рукав.
Сибиряк внимательно рассматривал землю.
— Что там у тебя? — спросил Алексей, подходя к нему.
— Однако сюда кто-то ходит.
— Наверное, куланы.
— Нет, брат, — покачал головой Прохор. — Двуногих куланов я что-то не встречал.
— А ты не ошибаешься?
Прохор взглянул на Алексея примерно так, как смотрят на человека, не понимающего совершенно очевидных вещей.
— Разуй глаза! — указал он на едва заметный отпечаток. — Я с малолетства охочусь и уж как-нибудь разберусь в следах. Сюда ходит один, и уже давно. Вон какую дорогу протоптал.
Алексей с Татой обернулись, куда указывал Прохор, и с трудом разглядели «дорогу» — чуть видную тропинку, ведущую вверх.
— Кто это может быть? — спросила девушка, озираясь по сторонам.
— Тот, кто выпустил из бурдюков воду, — убежденно ответил сибиряк.
Положение осложнялось. За ними кто-то следил с явно недобрыми намерениями.
— Почему думаешь, что он один? Может быть, их несколько, — высказала свое опасение Тата.
Прохор сделал отрицательный жест.
— Один, — повторил он. — По следам видно. И в том наше счастье, а то бы давно попали к шакалам на закуску.
— Но где же он? — спросил Алексей.
— А вот это нужно узнать, пока еще головы целы, — ответил сибиряк.
Прежде чем начать раскопки храма, друзья решили найти загадочного недоброжелателя и выяснить, чем вызвана его враждебность.
Алексей с Прохором пригнали верблюдов к палатке и всю ночь по очереди охраняли лагерь.
Утром, наполнив бурдюки водой, друзья направились по следам.
Прохор шел впереди и каким-то, свойственным только охотникам, нюхом отыскивал на каменистой почве следы незнакомца. Его зеленоватые, как у рыси, острые глаза находили следы, где, казалось, ничего нельзя было заметить. Скоро они спустились в расщелину и вышли по ней к подножию плато.
Прохор остановился.
— Там, — прошептал он, указывая на трещину, черневшую в скальной стене.
Друзья оставили верблюдов у ближних бугров, а сами подошли к щели.
Почва у входа была хорошо утоптана. Обитатель, видно, жил здесь долго.
— Я пойду вперед, Тата за мной, а потом — ты. Смотри, чтобы не напали сзади, — сказал Алексей Прохору и, вынув карманный фонарик, шагнул в темноту.
Пройдя немного, следопыты увидели вырубленные ступени. Дальше трещина расширялась. При свете фонариков они сошли по лестнице и оказались в пещере.
Беспросветная тьма и мертвая тишина вызывали чувство тревоги.
— Держитесь ближе. — Алексей взял Тату за руку и медленно пошел вперед.
Лучи фонарей осветили какие-то предметы. Друзья осторожно приблизились. У стены, на ровной каменной площадке, лежала ветхая кошма. Тут же, рядом с котелком, стоял старинный бронзовый кувшин, а в углу виднелся наполненный чем-то мешок.
— Квартиру, однако, нашли, остается найти хозяина, — усмехнулся Прохор.
— Это, пожалуй, сложнее. Он что-то не спешит с нами встречаться, — заметил Алексей.
— Смотрите, наскальная живопись! — позвала Тата товарищей.
На стене пещеры виднелись странные фигуры, высеченные древним художником. Они изображали людей с большими головами, на которых торчали короткие, разведенные под острым углом, рожки.
— Это же круглоголовые! — воскликнула девушка. — Но почему у них рога?
— Наверно, не рога, а антенны на шлемах, — предположил Алексей.
— Ой! Что это? — вздрогнула Тата.
Из глубины пещеры донесся глухой низкий стон. У Алексея от неожиданности зашевелились волосы.
— Слышал? — подтолкнул он Прохора локтем. Сибиряк крепко сжал его за кисть:
— Тс-с!
Кто-то огромный снова тихо простонал.
— Гаси фонари! — свистящим шепотом скомандовал Алексей.
Друзей окутал непроглядный мрак. Тата нервно поежилась и прижалась к Алексею.
— Хозяин пугает? — прерывающимся голосом тихонько спросила девушка.
— Однако он, — так же тихо отозвался из темноты Прохор.
Не зная, что предпринять, они стояли в нерешительности. Алексей был не из робких, но боязнь за Тату сковала его. Он чувствовал, как дрожат у него в руке пальцы испуганной девушки.
