Джонатан Мэйберри - The X-files. Секретные материалы. Никому не доверяй (сборник)
– Доктор Расмуссен, если не ошибаюсь? – обратился к незваному гостю Скиннер, поднимаясь со стула и засовывая руку в карман пиджака.
Двигаясь, он забыл о почти детской боязни темноты, мучившей его с момента, когда он проснулся и увидел перед собой кромешный мрак.
– Кто бы вы ни были, дайте мне пройти, – низким, мягким, но одновременно пронизывающим, словно зимний ветер, полушепотом сказал доктор. – У меня к ней дело.
– Не могу, – ответил Скиннер, окончательно набравшись смелости. – Доктор, уходите. Уходите, пока целы.
Доктор с улыбкой продолжал приближаться, простукивая перед собой путь и грациозно обходя стулья, тележки и каталки, несмотря на то что во тьме виднелись лишь их смутные силуэты.
– Не дождетесь, – сказал он с невозмутимостью, способной любого выбить из колеи.
Скиннер пожал плечами и, прогнав остатки страха, приготовился привести в действие свой план.
– Тогда вам крышка, – произнес он, включая зажатое в руке устройство.
Расмуссен мгновенно замер, склонив голову в смятении. Кончик его трости завис в воздухе менее чем в дюйме от пола.
– Что вы наделали?! – завопил он.
– Включил запись ультразвуковых волн, – ответил Скиннер, осторожно приближаясь к доктору и одновременно доставая из другого кармана нейлоновую стяжку. – Их издают бабочки-бражники, и они нейтрализуют эхолокацию летучих мышей. И вашу, как выяснилось, тоже.
Хорошо иметь друзей, особенно в Смитсоновском зоологическом парке. Чего только нет в их архивах. Туда-то Скиннер и заехал по пути в больницу.
Расмуссен бешено размахивал тростью по сторонам, но теперь он был так же слеп, как и Скиннер. Или даже больше – приблизившись, Скиннер заметил, что глаза доктора были мутными, бесцветными, словно подернутыми дымкой. Понятно, почему этот человек был столь одержим поиском средства от слепоты. Первым делом он рассчитывал исцелиться сам и добился этого. Жаль только, что следом он решил заняться местью.
Даже в темноте Скиннер легко уворачивался от взмахов трости. Улучив момент, он шагнул вперед и схватил ее, вырвав из рук Расмуссена. Свободной рукой он вцепился доктору в рукав, развернул Расмуссена спиной и подсечкой заставил упасть на колени. Теперь связать ему руки нейлоновой стяжкой не составляло труда.
Дело было сделано, и Скиннер тут же с ужасом представил, как будет донимать его Малдер, когда обо всем узнает.
Университетская больница Джорджа Вашингтона. Вашингтон, округ Колумбия. Вторник, 17:22
Через несколько дней Скиннер снова навестил Мэллой.
– Выглядите заметно лучше, – сказал он с порога.
На ее руке была гипсовая повязка, часть головы по-прежнему покрывал полиуретановый бинт, но большинство синяков уже сходили на нет.
– Лучше, – согласилась она, – но до полного выздоровления еще долго. Что ж, по крайней мере меня отпускают домой.
Вместо больничной робы на Мэллой была повседневная одежда – джинсы и футболка с длинным рукавом.
– Спасибо вам, – сказала она, сопротивляясь желанию отвести взгляд. – За то, что поймали Расмуссена. Остановили его.
Скиннер кивнул.
– Рад был услужить.
– Намекаете, что за услугу придется заплатить? Например, пощадить ваш ненаглядный проект?
Скиннер покачал головой.
– Нет, лишь хочу представить обоснования в его защиту.
Он бросил папку на койку рядом с Мэллой. Та открыла ее и хмуро покосилась на Скиннера.
– Это же дело о нападении на меня. Что это – какой-то новый изощренный способ шантажа?
– Отнюдь. – Скиннер скрестил руки на груди. – Несколько лет назад вы распорядились прекратить финансирование исследований этого человека, не зная даже его имени. Он продолжил работу и пришел к поистине невероятным, сказочным открытиям, после чего решил отомстить. Отдел «секретных материалов» занимается как раз такими делами – порой необъяснимыми с точки зрения логики, последствия которых несут долговременный и не всегда явный характер. Вот почему эта программа должна жить.
Мэллой раздумывала над этим, перелистывая страницы дела. Наконец она кивнула.
– Вы меня убедили, – согласилась она. – Я привыкла вести дело с цифрами, для меня важна прибыль и конкретные результаты. Но я допускаю, что должны быть люди, которые ведут дела… подобные этому… по-другому. Хорошо, ассистент директора Скиннер, я не стану закрывать ваш проект.
Скиннер едва сдержал победную ухмылку.
– Спасибо. Скорейшего выздоровления.
Выйдя из палаты и спустившись в фойе, он задумался.
Поначалу он защищал «секретные материалы» из чистого упрямства, словно пес, не желающий расставаться с давно обглоданной косточкой. Однако он уже давно понял важность этой программы, а теперь знал, как донести ее значимость до других.
Вот бы и Шерон осознала, как важно ему перестать ночевать на диване в прихожей. Но Скиннер подозревал, что тут даже Малдер ему не помощник.
А вот шоколад – вполне. Горы, горы шоколада.
Сумрак
Пол Крилли
Касл Блафф, Нью-Гемпшир. 16 мая 2015 года, 2:16
В свои семнадцать лет Ким Дункан успела наделать много глупостей, однако сегодняшняя, похоже, достойна занять первое место в этом хит-параде.
Но что ей оставалось делать? Когда она застукала Бриони и ее чертову подругу, сбегающих из дома ночью, тайком, ей пришлось тащиться с ними. Как еще она собиралась образумить сестру? Требовались неопровержимые факты. А собрать их можно было, лишь отправившись с ними, угрожая в противном случае все рассказать предкам.
Сейчас она уже жалела о своем порыве. Поежившись от холода, Ким поплотнее завернулась в стеганую отцовскую куртку. Густой туман, из-за которого на расстоянии пяти футов сложно было разглядеть хоть что-то, медленно плыл между деревьями. С каждой минутой становилось все холоднее.
– Марко! – позвала она.
Одри, та самая чертова подруга Бриони, метнулась к ней из-за завесы тумана и прошипела:
– Заткнись! Боже, как же ты меня бесишь. Ты все испортишь!
Ким достала телефон и направила луч фонарика прямо в глаза Одри, пока та не сощурилась и не отвернулась, бормоча под нос какие-то оскорбления.
Бриони, ее подружка Одри и зануда-сестричка Кимми – ну просто персонажи нелепой комедии про подростков.
– Пошли домой, – попросила Ким. – Скоро снег пойдет.
– Я просила тебя вообще не ходить с нами, – ответила ей Бриони.
– Да? А если бы мама узнала, что я позволила тебе пойти сюда одной? Меня бы месяц из дома не выпускали.
– И что с того? – влезла Одри. – У тебя все равно нет друзей. Сидела бы себе в комнате со своими дурацкими книжками.
– Серьезно? – повернулась к ней Ким. – И это самое обидное, что ты смогла придумать? Что я сижу в комнате и читаю?
