Сергей Лукьяненко - Красная машина, черный пистолет (сборник)
– Я рефлексирую только на привалах.
– Я заметила. – Анархистка чуть улыбнулась. – Ты оказался молодцом, красавчик, сумел меня удивить.
– Ты тоже, – в тон девушке ответил Визирь. И тоже – продолжая любоваться закатом. – Как тебе пришло в голову прикинуться сумасшедшей?
– Одинокая анархистка – легкая добыча. Нужна маскировка.
– Она у тебя совершенна.
– Я училась в театральной студии… Давно… До Времени Света.
– Это многое объясняет.
– Например?
– Твою красоту.
– Клеишь меня?
– Нет. – Он принялся набивать «большую» трубку. – Теперь мне нравится быть однолюбом.
– Встретил единственную?
– Да.
– Не потеряй.
– Постараюсь.
Они помолчали, наблюдая за безуспешными попытками солнца зацепиться за краешек неба, после чего выдохнувший порцию дыма Гарик тихо спросил:
– Чем он тебе заплатил?
– Спас мою семью, – пожала плечами Мата. – Я ушла в Синдикат еще до Времени Света, а когда оно стряслось, помчалась искать своих, мать и двух сестер. Три месяца пробиралась на родину через весь кошмар, что тогда творился, добралась и узнала, что в моем городе эпидемия чумы Олбрайт. Это была одна из первых вспышек, которую локализовали дотовцы… – Кабира грустно улыбнулась. – Я попыталась прорваться, но карантинщики меня взяли, хотели расстрелять, но он не позволил. Пришел, спросил: «Кто у тебя там?», я говорю: «Мать и сестры», он говорит: «Молись». И я две недели сидела в его штабе и молилась. А он ходил внутрь… Моих нашел, письмо им передал… Два раза после возвращения строил своих и читал имена врачей, которые не выйдут… А потом напивался. – Пауза. – Я видела, как он становится Белым. С каждым часом, с каждой минутой… До того как Дот его на карантин поставил, он ведь черным был как смоль. Молодым казался… А через год я его встретила случайно, а он совсем седой. И старый…
– То есть он тебя спас? – переспросил Гарик, имея в виду, что Равнодушный не расстрелял попытавшуюся прорваться анархистку.
– Он убедился, что мои родные чисты, и переправил их за Периметр. – Солнце скрылось, но тьма еще не накрыла берег, и повернувшийся Визирь видел выражение лица Кабиры – нежное, потому что говорила она о тех, кого любит. – У Дота жить тяжело, но лучше, чем в Зандре. Мать и сестры живы, у них есть крыша над головой и работа, у них есть будущее… Поэтому я считаю, что Белый их спас.
– Жалеешь его?
– Белому это не надо, – жестко ответила девушка. – Он выбрал путь и честно его прошел. – И сразу, четко показывая, что больше не хочет говорить о Равнодушном, поинтересовалась: – Выведешь меня в Полураспад?
– В обход Железной Девы?
– Да.
– Выведу. – Он улыбнулся: – Будешь прикидываться моей сестрой?
– В Полураспаде меня ждут друзья. – Она весело посмотрела на комби: – Если хочешь – пошли со мной. Нам бы пригодился опытный разведчик.
– Клеишь меня?
– Нет.
– У меня дела в Железной.
– Ну, как знаешь.
Кабира вытащила из кармана плоскую фляжку, отвинтила пробку и, провозгласив: «За Равнодушного!» – сделала большой глоток. После чего передала фляжку Визирю. Тот кивком поддержал тост и тоже глотнул обжигающего крепкого.
Тихие волны продолжали плавно набегать на камни.
* * *«Иногда мне кажется, что я смотрю на все со стороны. Что жизнь проходит мимо, разыгрывая передо мной занятные и не очень картинки, а я могу в любой момент остановить просмотр…
Или отмотать назад, повторяя то, что понравилось…
Или вперед, избегая страшного или неинтересного…
Или просто выйти из зала…
Или проснуться…
Иногда мне кажется, что окружающий меня ужас выдуман режиссерами и художниками, что страшное Время Света – всего лишь старт игры и теперь я бегаю внутри виртуальной реальности, набирая опыт и улучшая характеристики…
Я колю себя иглой, ножом… Я кричу от боли, но не могу выйти из игры… И не просыпаюсь…
И тогда, окровавленный, тяжело дышащий, я ненадолго понимаю, что Зандр – настоящий. Что мир – настоящий.
И что Время Света стало нашим билетом в Технологичный Ад…»
(Комментарии к вложениям Гарика Визиря.)
Леонид Кудрявцев
Один день фармера
Утро на дворе, сказал себе Иван Денисов, вставай, морда. На фарм пора. Дела тебе придется совершить мерзкие, но, если ими пренебречь, как собака подохнешь под забором.
И просыпаться не хотелось. Он даже позволил себе немного полежать с закрытыми глазами, цепляясь за уходящий сон. А потом запах старой, горелой юп-изоляции и прогорклый аромат дешевого кофе его достали окончательно. Да к ним еще примешалась и легкая вонь дезинфицирующего раствора, используемого только в стандартизированных гостиницах.
Он проснулся окончательно, открыл глаза и некоторое время рассматривал крышку стола, на котором, оказывается, вчера уснул.
Жаль. Пусть кровать и узкая, не очень удобная, но деньги заплачены. Следовало отдохнуть на ней.
Иван откинулся на спинку стула, покрутил головой, принялся массировать шею. Все тело ныло, словно он вчера хорошенько подрался.
А вот надо было… Нет, сейчас это не имеет значения.
Так, с шеей покончено. Теперь необходимо встать. И неважно, что покачнулся. Главное, ноги уже держат. Попытаемся достать кончиками пальцев до пола.
Ну-ка, ну-ка…
Он достал, выпрямился, еще раз и еще. Чувствуя, как тело вновь становится послушным, как в него возвращается сила, Денисов поднял руки над головой, выгнул спину, выпрямился, снова прогнулся. Теперь можно было заняться приседаниями. Он сделал их пару десятков. Потом настала очередь отжиманий. Иван сосчитал их. Получилось двадцать два раза.
Все?
Он плюхнулся обратно на стул и, массируя поочередно запястья, подумал, что по-настоящему заботиться о здоровье не получается. Качалка, бассейн – пока роскошь, область мечты. Питается он тоже неправильно. Не по карману даже профилактический визит к киберэскулапу. Если в ближайшее время не выделить на это средств, можно нарваться на крупные неприятности.
Деньги.
Иван знал, что на нем сейчас лежит всего лишь девяносто семь единиц. И поскольку их меньше ста, до завтра его счет не доживет. В полночь обнулится. По уму фармом следовало заняться еще вчера. А он что делал? Да, в общем, тоже не бил баклуши. Как с утра принялся настраивать невод, так до вечера с ним и провозился. А потом ничего не оставалось, как с головой нырнуть в «Яростных драконов» в надежде выбить-таки проклятую пиратскую реликвию. Ту самую, которая появляется в среднем раз в пять лет, кстати, зато ухвативший ее до конца жизни может палец о палец не бить и будет как сыр в масле кататься.
