Сэмюэль Дилэни - Падение башни (сборник)
Они отправились обратно и к полудню почти дошли до берега. Принц отдал зеркало Эймосу и ускорил шаг: ему надо было вернуться в камеру. Эймос сделал привал, а потом не торопясь направился к кораблю, неся осколок зеркала.
— Эй, — крикнул он тощему серому господину, который дожидался его, сидя на сундуке, — вот ваше зеркало со дна серебристой заводи.
Серый так обрадовался, что спрыгнул с сундука, прошелся по палубе колесом и тут же повалился, хрипя и кашляя. Пришлось несколько раз шлепнуть его по спине.
— Молодец, — сказал он, когда Эймос поднялся на борт и отдал ему осколок. — А теперь пойдем. Ты пообедаешь за моим столом, только, ради всего святого, сними этот цирковой шатер, пока у меня голова не разболелась.
Эймос снял одежду принца, матрос отнес ее на гауптвахту и вернулся с отрепьями Эймоса. Когда он оделся, его рукав случайно коснулся руки серого господина. Тот замер и нахмурился, и лицо его сделалось почти черным:
— Эта одежда мокрая, а та, в которой ты ходил на болото, была сухая.
— Ну да, — сказал Эймос. — И как вы это объясните?
Серый господин буравил его глазами, долго думал и рядил, но так и не нашел никакого обьяснения. Наконец он буркнул:
— Неважно. Пойдем обедать.
Они спустились вниз, и матросы несли за ними черный сундук. Эймос и хозяин пообедали сытно и вкусно. Всю редиску из салата серый господин выудил, насадив на нож, и высыпал в широкую воронку, которую вставил в круглое отверстие на сундуке. «Фулрмп, мелрулф, улфмфграмф!»
5— Когда мне отправляться за следующим осколком? — спросил Эймос, когда трапеза закончилась.
— Завтра вечером, когда закат будет золотым, небо — бирюзовым, а заходящее солнце окрасит скалы багрянцем, — сказал серый господин. — Я надену солнечные очки и буду наблюдать за процессом.
— Это вы хорошо придумали, — отозвался Эймос. — Голова не разболится.
Той ночью Эймос снова пошел на гауптвахту. Тюремщика пока не хватились, так что камеру принца никто не сторожил.
— Как там наш друг? — спросил Эймос у Джека, указав на груду одеял в углу.
— Неплохо. Я поделился с ним своей едой и водой. Сейчас он вроде бы спит.
— Отлично, — сказал Эймос. — Итак, треть твоего волшебного зеркала найдена. Завтра вечером я отправляюсь за вторым осколком. Хочешь пойти со мной?
— Я-то, конечно, хочу, — сказал Джек. — Но завтра вечером будет нелегко — тумана не обещают, как же мне спрятаться?
— Значит, устроим так, чтобы тебе не пришлось прятаться, — заявил Эймос. — Если я правильно запомнил, второй осколок — на вершине горы, где очень ветрено, а гора такая высокая, что сам Северный Ветер живет там в пещере.
— Верно.
— Не волнуйся, у меня есть план, — и Эймос снова начал нашептывать что-то сквозь решетку, а Джек улыбался и кивал.
Всю ночь и весь день они плыли, и под вечер подошли к скалистому берегу, где в нескольких сотнях ярдов от моря возвышалась гора, и ее вершина терялась в небе, хотя погода была ясная.
Когда солнце начало опускаться за горизонт, экипаж собрался на палубе и серый человек, положив руку в серой перчатке на плечо Эймоса, другой рукой указал на гору:
— Там, среди вершин, овеваемых ветрами, находится пещера Северного Ветра. Еще выше, на самом высоком пике, где дует самый сильный ветер, лежит второй осколок зеркала. Взбираться придется долго по опасным и коварным склонам. Ждать тебя обратно к завтраку?
— Конечно, — сказал Эймос. — Если вам не трудно, сделайте мне, пожалуйста, яичницу — переверните ее один раз, но смотрите не пережарьте — и горячие колбаски, да побольше.
— Я скажу коку, — сказал серый.
— Отлично, — отозвался Эймос. — Ой, вот еще одна просьба. Вы говорите, там очень ветрено. Мне понадобится длинный моток веревки. А может, вы дадите мне кого-нибудь в помощники? От веревки мало толку, если на одном ее конце есть человек, а на другом — никого нету. Если со мной пойдет напарник, я удержу его, если ветер его сдует, а он сможет удержать меня.
И Эймос обернулся к матросам.
— Может, вот этот подойдет? — спросил он. — У него есть при себе веревка, и закутан он тепло — ветер ему не страшен.
— Бери кого хочешь, — сказал серый, — только принеси мое зеркало.
И тепло закутанный матрос с мотком веревки на плече сделал шаг вперед и присоединился к Эймосу. Если бы серый господин не надел солнечные очки, чтобы защититься от яркого заката, то, возможно, заметил бы, что матрос какой-то знакомый. Матрос, кстати, неотрывно смотрел на гору не озираясь. Но, как бы то ни было, серый ничего не заподозрил.
Эймос и матрос перебрались на скалы, которые солнце окрасило багрянцем, и зашагали к горе. Один раз серый господин сдвинул свои очки на лоб, провожая их взглядом, но тут же поспешил снова их надеть, ибо был самый золотой миг заката. Потом солнце село, и серый господин потерял Эймоса и матроса из виду. Тем не менее он еще долго стоял у борта, пока от забытья его не пробудил голос во мраке: «Блмвгхм!»
Весь вечер Эймос и Джек с трудом карабкались по склонам. Когда стемнело, они подумали, что придется сделать остановку, но ясные звезды озаряли зазубренные скалы, а скоро взошла луна. Идти стало намного легче. Но тут задул ветер. Вначале легкий ветерок просто дергал их за воротники. Затем сердитые порывы начали кусать им пальцы. И наконец, гневный ураган начал то придавливать их к каменной стене, то в следующую же секунду пытаться сбросить их в пропасть. Веревка очень пригодилась. Ни Эймос, ни Джек ни на что не жаловались, а просто лезли все выше и выше, час за часом, не сбавляя скорости.
Только один раз Джек остановился, чтобы оглянуться через плечо на серебряное море, и что-то произнес.
— Что ты сказал? — завопил Эймос, перекрикивая ветер.
— Я сказал, — откликнулся принц, — посмотри на луну!
Эймос тоже оглянулся и заметил, что белый диск медленно опускается.
Они стали карабкаться еще быстрее, но через час нижний край луны уже погрузился в океан. Наконец они забрались на широкий карниз, где было не так ветрено. И им показалось, что выше залезть никак невозможно.
Джек уставился на луну и вздохнул:
— Будь сейчас день, а не ночь… может быть, мне удалось бы увидеть отсюда даже мою Далекую Радугу.
— Вполне возможно, — сказал Эймос. Он всем сердцем сочувствовал Джеку, но понял, что надо его как-то подбодрить. — Но с вершины наверняка видно гораздо лучше.
Не успел Эймос договорить, как последние лучи луны погасли. Теперь даже звезды куда-то подевались. Вокруг расстилалась непроглядная тьма. Но когда они обернулись, пытаясь укрыться от крепчающего ветра, Эймос воскликнул:
