Фрэнк Херберт - «Если», 1994 № 08
— Эй, — окликнул я, — вот твоя щетка.
Мисс Кью спустилась ко мне и проводила в какую-то комнату. Кругом было много книг, стояли столы, обитые кожей.
Женщина указала на кресло:
— Садись сюда. Нет, подожди минутку, — Она отправилась к очагу, извлекла газету из ящика и, развернув, закрыла ею сидение кресла. — Теперь можешь.
Я уселся на газету. А она пододвинула еще одно кресло, но класть газету на него не стала.
— Где Дин?
— Он умер, — отвечал я.
Она охнула и побледнела. И все глядела на меня, пока глаза ее не увлажнились.
— Вам худо? — спросил я.
— Умер? Дин умер?
— Да. На той неделе была большая вода, она размыла корни старого дуба. Дин проходил рядом, когда налетел сильный порыв ветра. Дерево и свалилось на него.
— Свалилось на него, — прошептала она. — Ах, нет… этого не могло случиться.
— Все так, я не вру. Сегодня утром мы похоронили его.
— Подожди, — попросила она еле слышно. А потом спросила: — Так ты и есть его мальчишка?
— Да, он велел, чтобы я пришел к вам.
— А… как тебя зовут?
— Джерри, — отвечал я.
— Ну, Джерри, а как ты посмотришь. на то, чтобы жить со мной в этом доме? У тебя здесь будет все… одежда, еда!
— Об этом и была речь. Дин велел, чтобы я шел к вам. Он сказал, что деньги свои вы не знаете куда девать, а еще сказал, что вы в долгу перед ним.
— В долгу? — она заволновалась.
— Ну, — попробовал я объяснить, — он говорил, что когда-то что-то сделал для вас, и что вы обещали расплатиться с ним. Вот и все.
— И что же он говорил тебе об этом? — к тому времени она уже справилась с собой.
— А ни фига.
— Пожалуйста, не говори больше подобных слов, — она зажмурила глаза. Потом открыла их и кивнула. — Обещала и сделаю. Можешь оставаться у меня. Если хочешь, конечно.
— Я не могу сделать иначе. Дин приказал мне.
— Тебе будет хорошо здесь, — пообещала она, оглядев меня с ног до головы. — Я пригляжу за этим.
— О’кей. Можно звать остальных ребятишек?
— Остальных… Сколько вас?
— Четверо — целая шайка.
— Ну, расскажи мне о них.
— Есть еще Джейни, ей одиннадцать, как и мне. Бини и Бони по восемь, они близнецы. Еще Малыш. Ему три.
Я заорал. Стерн рванулся к кушетке и сжал руками мою голову, мотавшуюся с боку на бок.
— Отлично, мальчик, — проговорил он, — вот и нашел, еще не ясно что, но докопался, это уж точно.
— Докопался, — согласился я. — Дай попить.
Он плеснул воды из термоса. От холода даже заломило зубы. Я лежал и отдыхал, словно только что взобрался на гору.
— Больше такого мне не вынести.
— Ты хочешь сказать, что на сегодня с тебя хватит?
— А с тебя?
— Я, пожалуй, еще потерплю, если только выдержишь ты.
Я подумал: «Хотелось бы».
— Если ты хочешь еще одну из приблизительных аналогий, — продолжал Стерн, — психиатрия — вроде карты дорог. И достичь одного и того же места можно разными путями.
— Придется помучиться, — вздохнул я. — Это только сперва восьмиполосное шоссе… А потом — по горной тропке. Но ведь я не знаю, где сворачивать?
Он хохотнул. Мне понравился его смех.
— Вон за той грунтовкой.
— Пытался. Только там смыло мост.
— Ты уже знаешь эту дорогу, — сказал он, — начнем сразу от моста.
— Никогда не думал, что так можно. Мне казалось, я должен заново проделать ее, дюйм за дюймом.
— Необязательно. И еще совет: не пытайся чересчур погружаться… Первый отрезок, когда тебе было восемь, ты по-настоящему прожил, второй, с детьми, — подробно пересказал. Визит, что был в одиннадцать лет, воскресил. Теперь просто говори.
— Хорошо.
Он помедлил и спокойно сказал:
— Так значит, в библиотеке ты сказал ей об остальных детях.
Дин говорил так:
— На вершине холма около Высот живет женщина по фамилии Кью. Она позаботится о вас. Слушайтесь ее во всем, только держитесь вместе. Чтобы никто из вас, ни один, помни, не сбежал от остальных.
Мисс Кью спросила:
— А где сейчас твои сестры и малыш?
— Я приведу их. Скоро.
— Подожди, — остановила она. — Мне… некогда было подумать. Надо устроить все, понимаешь?
Я отвечал:
— И думать вам незачем, все уже готово. Пока.
По пути к двери меня догнал ее ломкий голос:
— Ну, молодой человек, если вы собираетесь жить в этом доме, придется поучиться хорошим манерам… — И еще что-то в этом роде.
Солнце пригревало, небо было ясным, и очень скоро я возвратился к дому Дина. Огонь в очаге погас, от Малыша разило. Джейни, перевернув палитру, сидела на пороге. Лицо она спрятала в руках. Бини и Бони, примостившись на одном стуле, так тесно прижались друг к другу, словно стоял мороз, а не жара.
Я шлепнул Джейни по руке. Она подняла голову, и я увидел, что ее серо-зеленые глаза стали цвета воды в немытом стакане из-под молока.
— Постыло мне здесь, — безучастно проговорила Джейни.
— Ладно, — сказал я. — Будем слушаться Дина. Пошли.
— Мы теперь не можем слидиняться, — буркнула Джейни. Теперь я все понял.
— Что ж, — сказал я. — Придется мне быть за Дина.
Малыш забрыкал ногами. Джейни глянула на него.
— Ты не способен на это, — перевела она.
— Но я ведь знаю, где брать скипидар и харчи, — настаивал я. — Знаю, где набрать упругого мха и забить им щели, где рубить дрова. Правда, я не умею за многие мили позвать Бони и Бини, чтобы отпереть двери. И не могу сделать, чтобы все слидинялись.
Так прошли томительные часы. Наконец скрипнула колыбель. Я поднял голову, Джейни как раз смотрела в нее.
— Хорошо, — сказала она, — Идем.
— Кто это сказал?
— Малыш.
— Так кто же сейчас всем заправляет? — спросил я, немного озлившись, — я или Малыш?
— Малыш, — отвечала Джейни.
Я промолчал. Джейни встала и вышла наружу.
Близнецы проводили ее взглядом. Потом Бони исчезла. Подобрав ее одежду, ушла Бини. Я достал Малыша из колыбельки и взвалил на плечо.
Когда мы подошли к белой двери, я предупредил Джейни:
— Откроет женщина по имени Мириам. Если она начнет истерику, скажи, чтобы убиралась к черту.
Дверь открылась, появилась Мириам. Едва успев взглянуть на нас, она отпрянула футов на пять. Мы ввалились. Мириам очнулась и завопила:
— Мисс Кью! Мисс Кью!
— Иди ты к черту, — невозмутимо сказала Джейни. Впервые за все время она выполнила мою просьбу.
Мисс Кью спускалась по лестнице. Теперь на ней было новое платье, такое же дурацкое, как и прежнее, и с не меньшим количеством кружев. Она открыла рот, но звуков не последовало. Наконец она выдавила:
