Валерий Заворотный - Кухтик, или История одной аномалии
- Да езжайте вы в свой Лукичевск!.. У вас голова есть? Вы понимаете, что сейчас начнется?!
После чего массивные врата захлопнулись за его спиной.
Академик ничего не понял. Он ещё с минуту постоял у подъезда, потом повернулся, отошел на несколько шагов и снова остановился. Происходило что-то необъяснимое. Ему же назначили! В десять часов... Сегодня...
Из окошка стоящей рядом машины высунулась голова шофера.
- Вам не помочь, часом? - обратилась голова к академику.
- Да я, собственно... - произнес Иванов-Бермудянский. - Я, собственно...
- Сердечко, что ль, прихватило? Может, все же помочь? - переспросила голова.
- Нет, нет. Благодарю вас. А вы... вы, простите, не в курсе?.. Что, собственно, произошло?
- Как - что? - Голова повернулась и удивленно посмотрела на него. - Вы что, не слышали?.. Помер.
- Помер?
- Ну! Натурально...
- В каком смысле?
- Что - в каком смысле?.. Я ж говорю - помер.
- Простите. Кто... помер?
- Во дает!.. Предводитель. Кто ж еще?
Академик на секунду остолбенел. Ему показалось, что он ослышался.
- Вы сказали... П р е д в о д и т е л ь?
- Ну! - Голова ещё раз глянула на него и исчезла в окошке машины.
Иванов-Бермудянский почувствовал, что сейчас ему действительно станет плохо. Он сделал ещё шаг и прислонился к стене дома. "Все рухнуло... Все рухнуло! - пронеслось у него в голове - Что ж теперь будет?.. Что делать?.." Он вспомнил слова, брошенные ему Пятым Помощником: "...езжайте вы в свой Лукичевск!.."
Все верно. Все верно! Конечно, в Лукичевск... Здесь ему сейчас нечего делать. И вообще в такие минуты лучше держаться подальше. Лучше уехать. Хотя бы на какое-то время... В Лукичевск. В Лукичевск!
Через три часа Иванов-Бермудянский уже сидел в самолете, катившем по взлетной полосе столичного аэропорта. Прошло несколько минут, самолет поднялся в воздух, и внизу потянулись цепочки игрушечных домиков.
Академик вдруг почему-то вспомнил молчаливого юношу, внимавшего ему в ночной тишине. "Как, бишь, его? - попытался он напрячь память. - Пухтик?.. Кухтик?.."
Самолет ровно гудел моторами над одной шестой частью суши небольшой планеты, вращавшейся вокруг заурядной желтой звезды.
* * *
"Встать!" - услышал Кухтик над самым ухом и мгновенно вскочил. Глаза его открылись и руки автоматически вытянулись по швам.
- Спим? - криво усмехнувшись, спросил замполит.
- Никак нет! - Кухтик ещё шире раскрыл глаза и вытаращился на лейтенанта.
- Значит, нет?.. Ну, тогда расскажите нам, рядовой Кухтик, что говорил Предводитель солдатам на передовой перед боем?
- Он... он говорил... Он сказал... - Серые клеточки в мозгу Кухтика лихорадочно заработали, но работа эта результатов не дала. - Он... сказал...
- Два наряда вне очереди, - тускло произнес маленький злой человек.
- Есть два наряда вне очереди!
Замполит отошел, не удостоив больше его взглядом. Кухтик остался стоять, вытянув руки по швам.
- Так вот... - продолжил свою речь лейтенант, прохаживаясь вдоль стены и не обращая внимания на стоящего Кухтика. - Роль политработников, как мы видим, оказалась решающей в ходе исторического...
Дверь в комнату, где проходили занятия, распахнулась, возникший на пороге человек поманил лейтенанта рукой. Тот прервал фразу и быстро подошел к нему. Человек, одетый в штатское, наклонился к замполиту и что-то прошептал ему на ухо. Лицо лейтенанта вытянулось. Он обернулся.
- Встать! - Голос замполита прозвучал как-то хрипло и одновременно пискляво. - Занятия отменяются. Всем оставаться на месте.
Штатский и лейтенант исчезли за дверью, но через минуту вновь появились на пороге.
- Так... - Лейтенант окинул взглядом своих солдат и указал пальцем на Кухтика. - Вон, этого возьми. Потом - обратно его.
Замполит походил на испуганную обезьянку. Волосы его были всклокочены, глаза съехали к носу...
Шагая через пустой плац вслед за быстро идущим человеком в штатской одежде, Кухтик понял, что они направляются в сторону клуба. Теперь он узнал штатского. Тот заведовал клубом и был якобы отставным полковником. В казарме поговаривали, что когда-то, очень давно, служил он начальником особого отдела. Об отделе этом Кухтик слышал мало, и то, что он слышал, было малоприятным.
Внутри низкого, обшитого досками клуба, в вестибюле на стене висел большой портрет Предводителя. Штатский остановился перед портретом, почесал затылок, оглянулся на Кухтика и сказал:
- Снимай!
- Что? - не понял Кухтик.
- Что, что? Покойничка! - Бывший полковник указал на портрет и посмотрел на рядового Кухтика, как на идиота.
С одной стороны, Кухтик вроде бы не мог ослушаться приказа. С другой стороны, приказ был как бы не совсем приказом, поскольку исходил от человека штатского, пусть и бывшего кем-то там в прошлом. С третьей стороны, на стене висел не чей-то портрет, а портрет самого Предводителя. Главного Начальника партии. Живого Предводителя, за незнание заслуг которого Кухтик только что схлопотал два наряда вне очереди. Штатский же обозвал Предводителя покойничком. И это было уже совсем подозрительно.
Серые клеточки в Кухтикином мозгу пришли в замешательство и посоветовали ему не торопиться.
- Снимай, чего стоишь? - прикрикнул на него заведующий клубом. - И здесь вот, рядом, на пол поставь. Пусть постоит. Неясно ещё - чего будет. А пока - в сторонку его. Подстраховаться - не грех. Береженого Бог бережет...
- М-м-м... - произнес Кухтик, не двигаясь с места.
- Что, оглох, что ли? - рявкнул на него штатский.
- Никак нет.
- Снимай, дубина! - Бывший полковник схватил Кухтика за руку и толкнул его к портрету. - Снимай, тебе говорят!
Кухтик вздохнул, обреченно взялся за толстую раму и, поднатужась, снял портрет со стены.
- Ставь здесь! - Штатский ткнул пальцем в угол.
Кухтик поставил Предводителя на пол.
- Все. Иди взад, - махнул рукой сомнительный полковник. - Во, олухов понабирали!
Кухтик, озираясь, двинулся к выходу.
На плацу строилась рота. Перед строем суетился растрепанный лейтенант. Двери казармы были распахнуты, и кто-то громко матерился внутри. Из висящего на столбе динамика до Кухтика донеслись звуки траурной музыки...
* * *
Но пролетела неделя, другая, и снова все встало на свои места. На стене клуба повесили новый портрет. Изображенный на нем человек очень понравился Кухтику. Лицо у Второго Предводителя было добрым, и выглядел он даже лучше первого. Хотя и тот был красивый мужчина.
В комнате, где проходили политзанятия, сняли картинки, изображавшие героические подвиги прежнего Предводителя. Их заменили другими, на которых Второй Предводитель беседовал с солдатами в казармах или в поле, во время учений. А скоро и сам Кухтик попал на первые в своей жизни учения, где научился стрелять, курить, забираться на танк, пить, не закусывая, и спать на ходу. То есть стал настоящим солдатом.
