Майкл Суэнвик - Кости Земли
– Вы имеете в виду, они переплывали от одного острова к другому? – спросил кто-то из толпы.
– Нет, для этого острова должны быть очень близко друг к другу. Я имею в виду тектонические процессы. Например, новые цепи островов могли возникать в результате извержений подводных вулканов, и динозавры пересекали по ним океан, даже не догадываясь об этом.
– Это общеизвестный факт, – влезла в разговор Молли, – или ваша собственная теория?
Сэлли обернулась к ней:
– Извините, я забыла кто вы.
– Молли Герхард. Я племянница Дика Лейстера.
– Подождите, вы знакомы с Лейстером? Лично?!
– Конечно, он ведь мой...
Схватив Молли за локоть, Сэлли увлекла ее подальше от толпы студентов, оставив тех в недоумении.
– Какой он?
– Ну... Сухой, немного стеснительный, довольно замкнутый, знаете...
– Меня не интересуют его личные качества, – нетерпеливо перебила ее Сэлли. – Что он представляет собой как исследователь?
– Понимаете, я сама не палеонтолог...
– Вижу.
Сэлли отпустила локоть Молли и рванула за проходящим мимо Лейстером и окружившими его людьми.
В книге «Всего лишь динодевочка» Монк Каванаг так описал этот день:
«Сэлли сидела в задних рядах, ошеломленная. Как потрясающе работал мозг Лейстера! Она чувствовала, что в этой голове находится множество мыслей, идей, теорий, которые он не высказывает вслух, потому что не может доказать. Ей хотелось вырвать их из его головы, хотелось заставить его летать».
Чисто случайно Молли стала соучастницей события, позже превратившегося в легенду среди палеонтологов. Она была взволнована, так как никогда еще не видела воочию того, о чем пишут в книгах. Молли решила не выпускать Сэлли из виду и протиснулась за ней сквозь толпу.
Она успела. Сэлли как раз протянула Лейстеру его книгу – тяжелую, в красной обложке – и попросила автограф. Молли заметила застенчивую улыбку палеонтолога; он механически потянулся к карману за ручкой.
– На самом деле книга не так уж и хороша, – пробормотал он. – Это лучшее, что я мог сделать в тех условиях, имея те знания. Слишком многое из того, что мы тогда предполагали, оказалось неверным.
Затем, отмахнувшись от вежливых возражений Сэлли, Лейстер спросил:
– Как вы хотите, чтобы я ее подписал?
– Т. К. Сэлли. Я не люблю свое имя...
– Вы! – С резким щелчком Лейстер захлопнул книгу и буквально швырнул ее в руки Сэлли. – Вы когда-нибудь отстанете от меня?!
Он круто повернулся и зашагал прочь. Сгорая от любопытства, Молли наблюдала за лицом Сэлли. Выражение сильнейшего изумления на нем постепенно сменилось злостью, она в свою очередь резко развернулась и исчезла в противоположном направлении.
Во «Всего лишь динодевочке» говорилось, что, вернувшись в свое время, Сэлли отомстила за полученную обиду разгромной критикой лейстеровой книги и предложила эту статью в один из научных журналов. К счастью для нее, никто из редакторов журнала не был посвящен в тайну перемещений во времени и, разумеется, не слышал выступления Лсйстера. Сэлли предусмотрительно использовала только доступную в ее собственном времени информацию и, соответственно, избежала санкций со стороны людей Гриффина. Будучи опубликованной, статья значительно подняла рейтинг Сэлли в научном мире и не пошла на пользу Лейстеру.
У Молли оставалось меньше часа. Вскоре она должна была сопровождать Лейстера обратно, и она потратила это время так продуктивно, как только могла.
Направляясь к лимузину, они повернули за угол и чуть не врезались в Сэлли. Лейстер подчеркнуто отвернулся. Сэлли побелела.
«Раскритиковав свою книгу, ты дал ей в руки оружие, – думала Молли. – Потом плюнул ей в лицо и тем самым дал право его использовать. Все это плохо кончится. Однако сейчас ты просто повернулся к ней спиной. Ты не понимаешь – она опасна».
Лейстер, несомненно, вел себя как осел. Но Молли ничего ему не сказала. Не сообщила она ему и о том, что он считался главной мишенью друзей с ранчо «Святой Спаситель». Молли никогда ничего не говорила, если не знала точно, чем это кончится.
6
«БЕДНЫЕ РОДСТВЕННИКИ»
Станция Ксанаду[24]: мезозойская эра, меловой период, галльская эпоха, туронский век. 95 млн. лет до н. э.
Непрочитанный рапорт Тома и Молли лежал на столе Гриффина. В стопке из пятнадцати подобных. Все они были написаны членами группы, организованной для поимки «крота»-террориста, все присланы из разных мест и веков, все помечены «Срочно!». Гриффин никак не мог решить – с какого начать. Ему не хотелось знать и доброй половины того, что в них было написано.
Элементарный акт чтения в данных условиях превращался в некое метафизическое действо. Он переводил бессчетное количество возможных ситуаций, которые могли бы случиться, в единственный и неизбежный вариант того, что уже случилось. Этот акт превращал живую игру свободной человеческой воли в железную неизбежность судьбы.
Иногда незнание – лучший друг.
– Сэр? – Это был Джимми Бойли. – Подводный бал сейчас начнется.
Гриффин ненавидел поиск спонсоров, необходимость угождать и заискивать. Но, к несчастью, имел к этому талант.
– Как мой смокинг? – спросил он Джимми. – Кстати, откуда они все?
– Из 2090-х, – сэр. Ваш смокинг вышел из моды лет за двадцать до этого, как, впрочем, и костюмы большинства присутствующих. Вы не будете отличаться.
– Надеюсь, тебе не попадался на глаза снующий туда-сюда Старикан?
– А вы его ожидаете?
– Слава богу, нет. Но у меня плохое предчувствие. Сегодня вечером что-то должно приключиться. Я не удивлюсь, если Неизменные наконец-то решат аннулировать наше право на путешествия во времени.
Лицо Джимми, обычно сохранявшее выражение непреходящей скорби, трансформировалось в снисходительную улыбку.
– Вы просто не любите формальных мероприятий.
Чем старше становился Джимми, тем более приятным и успокаивающим становилось его присутствие. Сейчас он находился в предпенсионном возрасте, излучал мудрость и терпимость и был прямо-таки переполнен опытом.
– Вы всегда так говорите, когда вам предстоит развлекать гостей.
– Это правда. У тебя программа вечера?
Джимми молча подал ему листок.
Гриффин повернулся спиной к так и не прочитанным рапортам. И тут его рука взлетела к глазам, и он, не успев остановиться, посмотрел на часы. 20:10 – личное время. 15:17 – местное.
Обыкновенный, хоть и взлелеянный долгими годами предрассудок: пока он не знает, сколько сейчас времени, жизнь еще можно изменить, а он сохраняет контроль над происходящим. То, что вечер начался с этого маленького прокола, выглядело дурной приметой.
