Сергей Герасимов - Единоборец
– Есть.
– Тогда делаем ноги, как насчет этого?
– Никак. Нам еще сидеть здесь больше трех часов. Можешь отдохнуть, ты же не спал этой ночью.
– Ты тоже не спала.
– Я хочу почитать, – отвечает она и достает из карманчика блокнот. Разворачивает его, и я вижу небольшую Е-книгу.
Она садится на скамейку и начинает читать. Я подхожу и смотрю на экран книги. Страницы сменяются так быстро, что я не успеваю ухватить ни слова. Когда я читаю, у меня уходит на страницу не менее двух секунд. Она читает, как минимум, в четыре раза быстрее.
Она поднимает глаза и смотрит на меня, не видя. Она все еще видит строчка.
– Ах, да, – говорит она. – Мой блок быстрого восприятия работает быстрее. Это самая совершенная модель на сегодняшний день. Мне так много нужно успеть прочитать. Я ничего не знаю о вашем мире. Садись туда и не мешай мне. Когда будет нужно, я тебя позову.
– Это интересно? – спрашиваю я.
– Это? Очень. Мне все интересно.
Я сажусь на противоположную скамейку, потом ложусь и закрываю глаза. Неплохо было бы поспать, хоть немножко. Но сон не идет. Перед глазами – движущаяся масса взбесившегося металла. Они все атакуют и атакуют. Я не могу прогнать эту картину из своего мозга, не могу расслабиться. Может быть потому, что из-за двери продолжают доноситься глухие мощные удары. Вот что-то свалилось сверху. Возможно, обвалились перекрытия, и дома больше нет. Почему я никогда не слышал о таком оружии, хотя всегда интересовался последними новостями в области разработки вооружений. Современное оружие было моим коньком, я считал, что знаю о нем все. И вот – на тебе.
Почему так происходит? Дело ведь не во мне и не в этом конкретном случае. Дело в том, что за последние десятилетия успело измениться общее устройство мира. Нашего мира, человеческого мира.
Машины стали столь совершенны, что во многих сферах обходятся без человеческого участия, совершенно без человеческого участия. Они исследуют космос и тайны материи, они занимаются медициной и философией музыки, они перестраивают планету и выращивают урожай в подземных многоэтажных биофабриках. Любое вмешательство человека в превосходно организованный процесс работы машины сразу же разрушит этот процесс. Поэтому человек не вмешивается. Он лишь пожинает плоды, которые вырастают на широких ветвях древа механической цивилизации.
Но человек не просто не вмешивается. Процесс работы машин стал таким сложным, что человек уже не может его понять. Человек не знает, как работают машины и, более того, он не знает, что они делают. Мы не знаем, что делают машины в космосе, какие микроорганизмы они выращивают, какие открытия совершают, что они разрушают, и что они строят. Возможно, что машины уже осваивают Юпитер, а возможно, они уже достигли звезд или прокопали норы к земному ядру. Может быть, они построили машину времени или изобрели для себя механического бога. Никто не знает этого. Нам неизвестно, что происходит в космосе, на земле или в глубине океана. Конечно, можно спросить машины об этом, но кто поручится, что они скажут правду? Мир, который раньше был непознан, теперь стал непознаваем, потому что в этом мире поселились существа, творящие и изменяющие его без оглядки на нас. Вселенная отвернулась от человека. Избушка стала к лесу передом, а к нам задом, да так и осталась стоять.
Я просыпаюсь, и чувствую, что прошло много времени. Ничего не изменилось с той минуты, когда я внезапно уснул: все тот же мягкий свет, Клара все так же сидит, склонившись над книгой, но я знаю, что прошло несколько часов. Нет, все-таки что-то произошло: шум за стеной стал намного тише. Возможно, что дома над нами уже нет.
– Зачем ты читаешь? – спрашиваю я.
– Что?
– Зачем ты читаешь? Ты ведь идешь на смерть. Половая клетка погибает при размножении. Пройдет несколько дней, может быть, немого больше – и тебя не станет. Все, что ты прочла, исчезнет вместе с тобой. Какой смысл в чтении?
– Я читаю, потому что мне интересно, – отвечает она.
– Но это бессмысленно.
– Нет. Я смогу лучше выполнить свою работу, если буду больше знать.
– Знать о чем? – спрашиваю я.
– О своей среде обитания! – почти выкрикивает она. – Я не обязана отвечать на твои вопросы! Закрой свой рот!
А вот это уже просто отлично. Именно то, чего я добивался. Выиграна еще одна битва психологической войны. Только бы успеть.
Она поднимается и закрывает книгу.
– Уходим!
– Куда? Все четыре стороны света заблокированы, насколько я понимаю.
– Нас не интересует ни одна из четырех сторон, – отвечает она.
– В таком случае, мы летим в космос? Вертикально вверх?
– Нет. Мы опускаемся вертикально вниз. И поменьше глупых вопросов. Все что нужно, я скажу сама.
Как бы не так, думаю я и поднимаюсь со скамейки. Вниз так вниз.
Часть вторая: ПОДЗЕМЕЛЬЕ
1
Мы опускаемся. Лифт довольно просторный. Посредине столик, прочно прикрученный к полу, около него два удобных кресла. Лифт отсчитывает вслух отрицательные этажи. У него мягкий женский голос с материнскими интонациями. Кабина идет плавно и гладко, без скрежета и качаний, обычных для городских лифтов. Мы скольким вниз, будто стальной шарик, падающий в масле. Звуковой отсчет дублируется световой панелью. Цифры переключаются слишком медленно. Проходит секунд тридцать, пока взамен погасшей цифры появляется новая. Это значит, что подземные уровни расположены далеко один от другого. Я смотрю, как одна цифра сменяет другую, и внутри меня нарастает тревога. Тревога растет как гриб после дождя. Куда мы движемся? На какой глубине мы находимся? Не можем же мы углубиться до самого центра планеты, в конце-то концов? Что означает подобная глубина? Два или три десятка уровней метро, расположенных друг под другом, уже кажутся мне детскими игрушками – по сравнению с этим. Кто построил все это? И зачем?
Мы опустились уже до шестьдесят седьмого уровня, когда кабина, наконец, остановилась.
– Мы приехали? – спрашиваю я.
– Нет. Но это граница. Дальше люди проникнуть не могут.
– То есть, есть уровни еще ниже?
– Гораздо ниже, – отвечает она. – Земля освоена не только на поверхности, она уже давно освоена по всей глубине. К сожалению, не любая глубина пригодна для жизни. Вещество, которое простирается на тысячи километров ниже твердой земной коры, мягкое, как расплавленный пластилин. Ниже – твердое ядро, которое слишком горячее, чтобы там можно было находиться долго. Но существуют трассы и грузопроводы, пронизывающие планету насквозь. Существуют шахты, добравшиеся до ядра планеты. Оно состоит из железа, с достаточной примесью других металлов. Это неисчерпаемый источник полезных ископаемых. Тепло магмы – неисчерпаемый источник энергии. Так что там, внизу, есть и вещество, и энергия, и пространство. То есть, все, что нужно для жизни. Но мы, конечно, не будем погружаться настолько глубоко. Можешь расслабиться.
– Меня не пустят, ты сказала? Там внизу только автоматика?
Она прикладывает ладонь к светящейся панели и прикрывает глаза. Через несколько секунд лифт продолжает движение.
– Людей здесь нет? Ты хочешь сказать, что эта область контролируется только машинами? – повторяю я.
– Именно так, – отвечает она. – Люди занимают лишь пространство наверху, на поверхности планеты, – поверхность, да еще несколько неглубоких уровней. Все, что ниже, принадлежит нам. Вначале так случилось просто потому, что людям неудобно было глубоко спускаться. На глубоких уровнях опасно было работать: слишком жарко, выделения ядовитых газов, частые аварии, внештатные ситуации, магматические сдвиги. Трагедии и катастрофы случались одна за другой. К тому же, в этом не было необходимости, в присутствии людей, я имею ввиду. Вся инфраструктура идеально контролировалась электроникой. И люди ушли, оставив нам все это. Аварии прекратились. С тех пор подземный мир стал гораздо больше, потому что он расширяется не только с каждым годом, но и с каждым месяцем и с каждым днем. Он стал гораздо безопаснее, потому что из него исключен человеческий фактор. Люди об этом мире не знают, а если знают, то не догадываются о масштабах того, что у них под ногами. Нам ведь тоже нужно жизненное пространство. Мы его находим, никого при этом не отодвигая в сторону. Только что мы пересекли границу двух миров, границу между двумя витками эволюции: вами и нами. Границу между прошлым этой планеты и ее будущим. Тебя это пугает?
– Слегка.
– Тебя пустили, потому что ты мой раб, – объясняет она. – Раб считается имуществом и пропускается наравне с прочим имуществом
– Как давно ты была там в последний раз?
– Я вообще там не была. Никогда.
– Но ты рассказываешь очень подробно.
– Эта память была вшита в мой мозг при рождении. Девяносто седьмой уровень. Это последний. Мы приехали.
Дверь открывается, и мы оказываемся в широком коридоре. Коридор выходит прямо на улицу, если только это можно назвать улицей. На самом деле это всего лишь еще один, лишь более широкий коридор. Его ширина метров пятнадцать, а высота потолка метров десять. Боковые стены напоминают электронные платы, поставленные на ребро. Местами на них расположены выступы странной формы, возможно, другие платы. Но в основном их поверхность гладкая. Время от времени по ней быстро проезжают прямоугольные устройства, механизмы величиной с крупный чемодан. Иногда они останавливаются, но всегда ненадолго, на несколько секунд. Скорее всего, это обслуживающие роботы, а стены коридора – сами жители этого мира. Роботы, как мне кажется, не имеют колес или других механизмов для перемещения; они передвигаются очень проворно, но всегда вдоль серебристых полос, которыми разукрашены стены. Несколько таких же полос лежит у нас под ногами. Их толщина около сантиметра. Я наклоняюсь и рассматриваю ближайшую полосу. Она устроена очень сложно.
