Владимир Царицын - Пленники замкнутой бесконечности
— Как, ты говоришь, его звали?
— Альбор Рэгги.
— А, припоминаю этого парня. Но наместником он тогда ещё не был.
— Да, он стал им позже. Мне в то время было пять лет.
— А я уже пять лет жил здесь… И что же он тебе рассказал?
— Только то, что смог узнать о Богах. О Воинах, о Медиках, о Законниках и Технарях, о Хранителях немного.
— Так, может быть, я рассказываю тебе то, что ты уже знаешь?
— Нет, нет. Альбор наблюдал за Богами осторожно, исподтишка. А много ли так увидишь? Разве что внешние признаки — кто во что одет, и что делает за стенами Рая. Чем занимаются Технари и что хранят Хранители, он не знал. Продолжайте, пожалуйста, я хочу всё знать о Богах.
— Хорошо, — Гудзор продолжил свой рассказ…
Айгур узнал, что в обязанности Технарей входит решение двух основных задач — обслуживание аппаратуры, которая обеспечивает постоянную работу СТАЛКа и контроль над работой систем жизнеобеспечения Рая. Гудзору пришлось долго объяснять юноше, что такое подземная железная дорога, канализационная и вентиляционная системы.
О Законниках Айгур не узнал ничего нового, а вот о Хранителях Гудзор рассказал много интересного. Хранителями, как правило, становились по наследству. Знания, которые еще не были утеряны, передавались от отца к сыну, и должны были сберегаться вечно. Редко Хранителями становились отпрыски представителей других каст. Их очень тщательно отбирали из числа наиболее одарённых юношей и девушек после того, когда они проходили главное испытание по всем дисциплинам. Преподавателями этих дисциплин были, естественно, Хранители.
Дети Хранителей проходили испытание наряду с остальными. Если кто-то из детей Хранителей не очень уверенно проходил испытание, что случалось крайне редко, он не мог быть отнесён к главной касте Рая и принимался в другую. Попасть в касту Хранителей хотелось каждому. Нахождение в ней давало значительные привилегии и предоставляло возможность стать Верховным Богом. Одной из главных привилегий была неприкосновенность. За любой проступок Хранитель не наказывался, лишь за убийство его могли изгнать из Рая — либо, изуродовав лицо, отправить его к людям, либо, оставив внешность без изменений, сделать его отшельником. К людям не уходил никто, впрочем, таких преступлений Хранителями почти никогда не совершалось.
При этих словах Гудзор надолго замолчал. Айгур тоже тактично молчал, понимая, что, рассказывая ему о наказаниях Хранителей, Гудзор признавался в совершённом им убийстве.
— Такое разделение функций среди жителей Рая, — продолжил Гудзор, — было разумным и позволяло долго сохранять систему государственного устройства Замкнутой Бесконечности в состоянии покоя и стабильности. Оно, разделение, просуществовало пятьсот с лишним лет и, думаю, не изменилось до сего дня… Гнюйс прожил долгую жизнь, наслаждаясь своей неограниченной властью и божественной красотой. Перед смертью он уничтожил все письменные и графические разработки Ольма, удалил из памяти компьютеров любое напоминание о возможности разворачивания внутреннего пространства и выхода во внешний мир. Все, живущие во внутреннем мире, стали вечными пленниками — пленниками Замкнутой Бесконечности.
Правители, которые властвовали после Гнюйса, руководствовались его законами и правилами, не нарушая их. Хранители берегли доверенные им знания. Технари следили за работой оборудования, Законники — за исполнением Законов Божьих. Медики контролировали чистоту божеской расы, и фабриковали новых уродцев. Воины следили за порядком, и осуществляли охрану Райских устоев. А люди работали, и читали молитвы, которые сами же и придумывали.
Но не бывает ничего вечного. Правители и их свита погрязли в пьянстве и разврате. Хранители понемногу стали утрачивать научную базу и забывать о том, что существует внешний мир. Технари потеряли навыки в восстановлении вышедших из строя систем жизнеобеспечения. Воины обленились. Законники ослабили контроль над умами людей. А в головах людей стали возникать мысли о поисках дороги через горы. Об этом я могу судить по тому, что ты сидишь передо мной. И ты не один. Есть Альбор Рэгги, есть, наверняка, и другие. Система начала разваливаться.
Но, несмотря на трещины и разрывы, она ещё очень сильна. Медики и та часть Технарей, которые обслуживают СТАЛК, чётко выполняют свою работу, Хранители строго следят за этим. Если не будет уродства, то спадет пелена с глаз людей. Люди поймут, что они не рабы. Власти Богов придёт конец.
— Выходит, что главное — уничтожить Чудо Богов? — спросил Айгур.
— На первом этапе, да. Для того, чтобы получить возможность порвать замкнутую петлю пространства, мы должны лишить жителей Рая их власти. Мы должны сделать людей своими союзниками.
— Это будет непросто, — вздохнул Айгур. — Я жил среди людей, я знаю их. Они не только верят Богам. Они любят их.
— Всё изменится, когда люди поймут, кто есть кто, — возразил Гудзор. — У нас всё получится, мой мальчик. Только мы должны очень сильно постараться. Мы сорвем с Богов маски.
Часть II Вторжение в Рай
Пятьсот лет назад…
Осень! Это первая осень в блокадном кольце изменённого пространства. Первая, но последняя ли?..
Ольм Лэнни стоял на террасе и глядел вниз на долину, расстилающуюся под ногами. Вид был красивый, но он не радовал глаз учёного. Его раздражали яркие краски осени, природа словно насмехалась над ним и говорила: смотри, это всё, что тебе досталось от огромной и прекрасной Риэлы, наслаждайся тем, что тебе, пока ещё, доступно. Я подумаю, а потом, возможно, заберу и это…
Ольм перевёл взгляд на горы справа от него. Там клубилось тёмное, похожее на грозовое облако пятно — след от недавнего всплеска энтропийной бури. Фронт изменения пространства, который им, с таким трудом, удалось замкнуть в кольцо, ещё не стабилизировался окончательно, выбросы энтропии случались, правда, всё реже и реже. До полной стабилизации начинать новый этап эксперимента было нельзя. Когда же наступит полная стабилизация? Расчёты показывали, что всплески активности могут продолжаться от одного месяца до полугода. У Ольма не было столько времени, он знал, что умрёт раньше.
Он знал всё о результатах проведённого обследования. Гурий хотел скрыть правду, но Ольм настоял на своем. Он должен точно знать, сколько времени ему осталось. В других обстоятельствах — возможно, лучше и не знать. Но в ситуации, когда каждый день может стать последним… Нет, не для него — он, Ольм, всё равно, обречён, — а для всех тех, кто пошёл за ним и попал в пространственную ловушку, для невинных горцев, разрешения у которых на проведение эксперимента он спросить не удосужился. А может быть, и для всего населения планеты. В такой ситуации он обязан знать, сколько дней и ночей ему дано, чтобы исправить ошибку. Или попытаться исправить…
