Глеб Голубев - По следам ветра
Он опять забыл обо всем окружающем, снова и снова вчитываясь в каждую букву и бормоча:
- Если бы еще хоть какой-нибудь намек... Найти эту крепость...
Капитан осторожно потянул его за локоть.
- Вы меня извините, профессор, но больше задерживаться нельзя. Надо уходить в Керчь, а то якоря не выдержат.
Только тут, мы заметили, что свист ветра перешел в глухой, монотонный рев. Я заглянул в иллюминатор. Море стало белым от пенистых гребней, по стеклу катились хрупкие брызги.
- Да, да, конечно, капитан, - торопливо закивал Кратов. - Пожалуйста, командуйте, вам виднее.
Мы помогли перенести цисту и найденные в ней записки в каюту и вышли на палубу.
Ветер пронизывал .до костей, всю палубу то и дело обдавало брызгами. Нос судна то проваливался вниз, то взлетал под самое небо. Наташа побледнела; жалобно пискнула и, схватившись рукой за горло, убежала, Светлана продержалась дольше, но вскоре сказала:
- Куда это Наташка подевалась? Плохо ей стало, что ли? Пойду поищу ее...
Все убыстряя шаги, она тоже помчалась в каюту и больше не появлялась. Мы покурили, любуясь разбушевавшимся морем, а потом поспешили вниз, где было тепло и сухо.
Павлик с Борисом уселись играть в шахматы, падавшие поминутно на пол, а Михаил сказал, что хочет немного вздремнуть, и лег на койку. По-моему, его тоже начинало укачивать, только он не хотел признаваться.
Достав из чемодана Павлика все книги по античной истории Крыма, я начал искать сведения о восстании Савмака.
Их оказалось поразительно мало. Кратов не преувеличил: все достоверные исторические сведения, дошедшие до нас об этом первом в пределах нашей страны восстании рабов против угнетателей, в сущности, заключались в одной-единственной надписи на триумфальной плите, найденной археологами при раскопках Херсонеса. Эту стелу жители Херсонеса воздвигли в честь полководца Диофанта. Надпись была длинная, Но о Савмаке в ней говорилось совсем мало.
Сначала идут всякие традиционные фразы, восхваляющие Диофанта. Я их пропускаю.
Слова, взятые в скобки, подставили исследователи этой надписи, чтобы сделать белее связным ее текст:
"...скифы, с Савмаком во главе, произвели государственный переворот и убили боспорского царя Перисада, выкормившего Савмака, на Диофанта же составили заговор; последний, избежав опасности, сел на отправленное за ним [херсонесскими] гражданами судно и, прибыв в [Хероонйс], призвал на помощь граждан. [Затем], имея ревностного сподвижника в лице пославшего его царя Митридата Евпатора, Диофант в начале весны [следующего года] прибыл с сухопутным и морским войском и, присоединив к нему отборных херсонесских воинов на трех судах, двинулся из нашего города, овладел Феодосией и Пантикапеем, покарал виновников восстания; Савмака же, убийцу царя Перисада, захватив в свои руки, отправил в царство [то есть в Понт] и снова приобрел власть [над Боспором] для царя Митрич дата Евпатора". Вот и все, что нам известно о восстании Савмака. Кроме того, как я узнал из книг, археологам удалось найти две мелкие серебряные монеты тех времен. Надписи на них полустерлись, сохранились только четыре греческие буквы: сигма, альфа, ипсилон, мю. По-русски они читаются как начало имени вождя восставших рабов: САВМ... Но действительно ли эти монеты чеканились от его имени, пока восставшие держали власть в своих руках, - ученые не сошлись во мнениях.
А восстание, видно, было значительным. Целый год рабы владели Боспором.
Если бы узнать обо всем этом побольше! А мы не знаем почти ничего. Как выглядел Савмак? Где он родился, как провел свою юность? Каким страшным казням предал его царь Митридат Евпатор, прославившийся даже в те времена своей непомерной жестокостью? Ведь он, пробиваясь к власти, убил родного брата и заточил в темницу собственную мать. Митридат, не задумываясь, убивал своих детей, лишь стоило ему только заподозрить их в стремлении к власти. Можно представить, как расправился он с рабом, осмелившимся восстать против империи, которую сорок лет не мог победить Рим!
Теперь я начинал понимать радость Василия- Павловича. Раз мы так мало знаем о восстании Савмака, каждый новый документ бесценен для науки. Если бы еще разузнать, где находилась эта крепость, ставшая последним оплотом восставших! Вдруг там сохранились какие-нибудь рукописи, оружие... Хотя преследователи, конечно, все перерыли в поисках спрятанных сокровищ, об этом же говорится в письме.
Но куда делись последние защитники крепости? Не улетели же, в самом деле, на небо! Чертовщина какая-то! И вряд ли мы когда-нибудь узнаем об их судьбе, Попробуй теперь разобраться, через двадцать веков...
Мои размышления прервал матрос, позвавший нас на ужин.
За ужином капитан спросил Кратова:
- Ну как, профессор, наверное, вы уже. порылись в книгах? Не нашли, где была эта самая крепость... простите, забыл ее название.
- Тилур. Представьте себе, нет. Никаких упоминаний. Конечно, источников здесь у меня под рукой мало, но и вспомнить, главное, я ничего похожего не могу. Судя по названию, это какое-то скифское укрепление. А может быть, его построили тавры. Они обычно обитали в прибрежных районах и частенько промышляли пиратством. А вот стишки я разобрал. Они действительно, к сожалению, дрянные.
С этими словами он вынул из кармана лист бумаги и, надев очки, начал заунывно читать:
Муза, расскажи всем об отважном муже,
Который, к другу стремясь, вышел в разгневанный океан,
Много испытаний выпало на его долю,
Но он их все перенес, богами хранимый.
Только покинули гавань, где мы одержали победу,
Как быстровейный Зефир подхватил наш корабль.
Бог Посейдон, в руки трезубец схватив, отправил в погоню
Стаю различных ветров и тучами землю и море
Густо окутал. Глубокая ночь опустилась с неба.
Утром Зефир передал нас в лапы Борея седого.
Лучше б в бою мне погибнуть, чем гнев испытать Посейдона.
Ночью и днем нас бросали громадные волны,
Чтобы на третью ночь Евру жестокому стал наш корабль игрушкой!
Василий Павлович на миг прервал чтение, чтобы пояснить капитану:
- Тут все образы заимствованы из мифологии, Трофим Данилович. Посейдона, бога морей, вы, конечно, знаете. Борей - это северный ветер. Зефир - западный, Евр - восточный, а Нот - южный.
- Я уже понял, не беспокойтесь, профессор, - успокоил его капитан. - Мы и сейчас жестокий норд-ост, который частенько свирепствует у этих берегов, называем борой.
- Совершенно верно, - кивнул Кратов и продолжал чтение.
Шесть носило нас дней по гороподобным волнам, Так же, как северный ветер осенний гоняет по равнине Колючие стебли травы, сцепившиеся Друг с другом. То наш корабль Нот бросал в лапы Борею, То его Евр предоставлял гнать дальше Зефиру. Только к исходу шестого тяжелого дня море немного утихло. Музу благую призвав, побившим описать злоключения ваши."
