Роберт Шекли - Журнал «Если» 1992 № 04
Разведка будет меняться в той же логике, что и ударные виды вооружений. Силовые методы уступят место «незаметным». Так, американцы сняли с вооружения замечательные самолеты‑разведчикиSR‑71"Черная птица», летающие в три раза быстрее звука на высоте до 30 км. Лучшими шпионами оказались спутники — и не только из‑за большей зоны обзора и дешевизны эксплуатации, но и потому, что, в отличие от самолета‑нарушителя, они не создают дипломатических инцидентов при пролете над территорией другой страны. В то же время США выделили 4 млрд. долларов на создание беспилотных летательных аппаратов с радиусом действия до 700 км. Самолет «Кондор» может летать 60 часов на высоте более 20 км без дозаправки, при этом вероятность его обнаружения куда меньше, чем пилотируемого самолета.
ВЫВОДЫ
Оружие массового поражения, необходимое для ядерного сдерживания, останется важнейшим средством сохранения мира, но, скорее всего, будет прогрессировать довольно медленно, поскольку средства обороны еще очень долго не смогут отразить массированный ядерный удар и свести уровень потерь к допустимым. Но и здесь возможны «новинки», скажем, базирующиеся на орбите ядерные заряды или подвешенные на геостационарных орбитах источники направленной радиации, позволяющие убить жителей городов через доли секунды после начала войны.
Несколько десятилетий спустя возможно развитие и климатического оружия: создание озоновых дыр, искусственных торнадо и тайфунов, изменение направления океанских течений или снижение уровня солнечной радиации (например, путем постановки в небе экрана из пыли и копоти, поднятой в результате ядерных взрывов и последующих пожаров).
Средства борьбы будут становиться все более изощренными, причем основное внимание будет уделяться не повышению их разрушительной мощи, но точности наведения, сокращению времени реакции, увеличению устойчивости против средств обороны противника.
Армия будущего будет состоять из двух компонентов: стратегических сил сдерживания и высокопрофессиональных и мобильных сил быстрого реагирования.
Солдат на передовой в армиях будущего будет аккумулировать труд десятков, если не сотен людей в тылу. Он сможет выполнить свою задачу и оправдать их усилия только в том случае, если оснащен совершенным оружием, мастерски им владеет и имеет высокий боевой дух. В то же время таких солдат для выполнения ограниченных боевых задач нужно будет не очень много. Армии будущего — это высокопрофессиональные и относительно малочисленные соединения; время всеобщих мобилизаций прошло.
Технические перспективы — а здесь упомянуты далеко не все возможные линии развития — более или менее ясны, они, пожалуй, кое в чем опережают даже фантастику. Но техника — лишь средство. Сложнее с природой человеческой. Но и в общественном развитии есть некий прогресс, так что не стоит относиться к высказываниям «дедушек» современного вооружения, надеявшихся на то что совершенствование вооружения приведет в конце концов к бесперспективности войн, — так уж свысока.
Евгений ШАПОШНИКОВ, командующий вооруженными силами СНГ, маршал авиации.
— Какой, на ваш взгляд, будет ваша армия после 2000 года?
— Однозначно можно сказать только одно — профессиональной. И дело не в том, что мы скопируем модель американской армии. Сама жизнь заставит нас сделать это. Темпы научных открытий таковы, что в армии непрофессионалу делать будет нечего. Уже сейчас есть рода войск, где почти отсутствуют призывники срочной службы: в авиации, ракетных войсках, в войсках ПВО.
При дальнейшем усложнении задач, поставленных перед армией, будет просто нерационально обучать два‑три года специалиста, чтобы потом расставаться с ним до очередных сборов.
— В связи с этим изменятся ли задаче, поставленные перед армией?
— Они меняются уже сегодня, когда благополучно «скончался» период холодной войны.
События в Персидском заливе в какой‑то мере являются аналогом будущего, примером коллективной реакции на опасность возникновения мирового конфликта.
Оптимист может помечтать о том, что после 2000 года армии на Земле не найдется дела, и она отправится патрулировать Космос. Но боюсь, что это слишком смело даже для фантастического романа. Да, конфликтов будет меньше, мир — спокойнее, но опасность применения кем‑то военной силы не исчезнет. Так что главная задача армии — служить гарантом прочного мира — особых изменений не претерпит. Думаю, что в первую очередь расширятся функции войск, которые они выполняют и сегодня. А именно: оказание помощи при стихийных бедствиях. Только быстрота реагирования и эффективность увеличатся в десятки раз.
Возможно, армия полностью возьмет под свой контроль и экологическую защиту Земли, перестав быть первейшим ее нарушителем. Ведь и сами экологические преступления могут приобрести иные, более изощренные формы, которые будет трудно обнаруживать и предотвращать.
Записал Геннадий Жаворонков
Филип К. Дик. Колония
Майор Лоренс Холл склонился над бинокулярным микроскопом, регулируя резкость.
— Интересно, — прошептал он.
— Неужели? Мы торчим здесь уже три недели — и ничего. Ни одной опасной для человека формы жизни. — Лейтенант Френдли присел на краешек лабораторного стола, стараясь не задеть колбы с культурами. — Представить только: ни болезнетворных бактерий, ни каких‑нибудь вшей, ни мух, ни крыс, ни…
— Ни виски, ни публичных домов, — Холл выпрямился. — И впрямь: замечательное место. А я еще опасался, что в этом бульоне найдется что‑то по нашу душу. Типа гнилостных спиралевидных бактерий — помните, тех, на Марсе.
— Похоже, планета, действительно, безопасна. Знаете, я все думаю, а не Эдемский ли это сад, откуда прибыли наши предки.
— Откуда их вышвырнули.
Холл не торопясь приблизился к окну лаборатории и окинул взглядом местность. Да, что говорить, вид привлекательный. Рощи, холмы, зеленые склоны, увитые лозами; водопады и зеленые мхи, озера, фруктовые деревья и целые поля цветов. Были приняты все меры, чтобы сохранить в неприкосновенности природу Индиго — так назвали планету разведчики, побывавшие здесь шесть месяцев назад.
Холл вздохнул:
— Да, приятное местечко. Не возражал бы как‑нибудь оказаться здесь еще раз.
— Природа Земли кажется золушкой по сравнению с этой. — Френдли вынул сигареты, затем засунул пачку в карман. — Знаете, со мной творится что‑то странное. Ну, не могу я курить. Наверное, все из‑за этого пейзажа. Он такой… такой нетронутый, черт побери. Неиспорченный. Не могу здесь курить и швырять окурки. Не могу чувствовать себя туристом на загородной прогулке.
