Джек Вэнс - Галактический следопыт
«Каков же, в таком случае, юридический статус Гидиона Дерби в настоящее время?»
«Мы оформили и представили на рассмотрение Триархии исковое заявление, обвиняющее Гидиона Дерби в мелком хулиганстве, а именно в том, что он разрядил личное оружие во время заседания триархов и тем самым прервал заседание».
«Обратившись к Эолусу Шульту в отеле „Бейранион“, вы предъявили гораздо более серьезные обвинения».
«Мои должностные полномочия не распространяются на „Бейранион“. Там я могу выражаться неофициально и действовать неофициально — например, взять Дерби за шиворот и выволочь его на площадь, где я уже мог бы арестовать его как полагается».
«По обвинению в мелком хулиганстве?»
«Именно так».
«Какое наказание полагается за такое правонарушение?»
«Приговор выносится судом».
«А судьи кто?»
«В том, что касается мелких правонарушений, как правило, роль муниципального судьи выполняю я».
«И какой приговор вы выносите Гидиону Дерби?»
«Виновен!»
«И каково наказание, предусмотренное вашим приговором?»
Капитан Боу еще не успел об этом подумать: «Если вы надеетесь уплатить какую-нибудь ничтожную сумму от имени Гидиона Дерби и тем самым освободить его от любой дальнейшей ответственности, вы заблуждаетесь».
«Вы это уже сделали сами».
Рот капитана Боу раскрылся наподобие буквы «О», выражая возмущенное удивление: «Каким образом?»
«Вы уже предъявили ему обвинение в том, что он стрелял в зале заседаний Триархии, рассмотрели его дело и признали его виновным. Независимо от того, виновен ли человек или невиновен, его нельзя дважды привлекать к ответственности по одному и тому же обвинению».
Лицо капитана Боу начинало розоветь. Он произнес самым весомым тоном: «Суд не станет принимать во внимание ваше истолкование ситуации».
«Конечно, что вам еще остается?» — пожал плечами Хетцель.
«Гидиону Дерби может быть предъявлено дополнительное обвинение — например, в том, что он совершил тяжкое преступление, покушаясь на жизнь сэра Эстевана Тристо».
«Как это может быть? Ведь было сделано всего лишь четыре выстрела, и убиты четверо!» — это возражение было выпадом наугад; Хетцель не имел никакого представления, сколько выстрелов было сделано на самом деле.
«Количество выстрелов не имеет непосредственного отношения к делу, — с трудом преодолевая ярость, выдавил Боу. — Гидион Дерби обязан сдаться немедленно; в противном случае его позиция будет серьезно скомпрометирована».
«Я извещу его об этом, — пообещал Хетцель. — Благодарю вас за то, что вы любезно согласились ответить на мои вопросы. Меня приводит в замешательство, однако, еще одно обстоятельство. Насколько я понимаю, явившиеся в зал заседаний гомазы были из клана кайкашей…»
«Кайкашей? Ничего подобного. Это были юбайхи. Кайкаши носят остроконечные шлемы и черные наголенники; кроме того, от них воняет по-другому. Я не разбираюсь в запахах гомазов настолько, чтобы понимать их значение, но кайкаша от юбайха отличу за версту».
«Чего они хотели от триархов?»
«Этот вопрос не входит в мою компетенцию».
«Но вы знаете?»
«Конечно, я знаю. Начальник охраны Трискелиона обязан знать обо всем, что происходит на Мазе».
«Сэр Эстеван заверил меня в том, что вы не откажетесь отвечать ни на какие вопросы».
«Думаю, что сэр Эстеван слишком уступчив. Нет никаких причин, по которым я должен объяснять все, что мне известно по долгу службы, каждому туристу, ошеломленному новизной впечатлений. Скажу одно: юбайхи считают себя элитой. Они были предводителями всех кланов в Великой войне и до сих пор величают себя „первыми среди равных“. Юбайхи всегда первыми жалуются на любые, самые незначительные и даже воображаемые нарушения прав гомазов».
«На их месте я рассматривал бы деятельность компании „Истагам“ как нечто большее, нежели незначительное нарушение прав, — заметил Хетцель. — В данном случае их претензии вполне обоснованы».
Капитан Боу неподвижно смотрел в пространство: «Этот вопрос не подлежит обсуждению».
«Глупо игнорировать общеизвестные факты», — настаивал Хетцель.
«Не так уж они общеизвестны, — проворчал Боу. — На самом деле все это мелочи».
«Тогда почему бы юбайхи стали жаловаться?»
«Не знаю и не хочу знать! — взревел капитан Боу. — Сегодня у меня больше нет времени на болтовню!»
«Благодарю вас, капитан».
Глава 8
Когда Хетцель вернулся в отель, Гидион Дерби сидел на кочке лиловато-черного мха в углу гостиничного сада, откуда открывался вид на Собачью слободу. Погруженный в невеселые мысли, молодой человек продолжал молчаливо хмуриться и, заметив приближение Хетцеля, ограничился неприязненным взглядом через плечо. «Не слишком располагающий к себе юноша, — подумал Хетцель. — Все же, в его положении некоторая раздражительность простительна. После такого обращения я сам, пожалуй, превратился бы в мизантропа».
Дерби спросил: «Так что же? Вы видели сэра Эстевана?»
«Да. Он не сообщил ничего нового. Я говорил также с капитаном Боу — тот, судя по всему, пребывает в неуверенности. По его словам, правонарушение, в котором вас обвиняют — не более чем мелкое хулиганство. Триархи до сих пор не подписали договор, определяющий их взаимные юридические обязательства. Ни одна из сторон не доверяет другим, и каждая применяет собственные законы в отношении тех, на кого распространяется их юрисдикция. Ойкуменическую службу безопасности выстрелы, поразившие лисса и олефракта, интересуют лишь постольку, поскольку они были сделаны на ойкуменической территории, но не в той мере, в какой они пересекли границы секторов пришельцев. Убийство гомаза до сих пор не считается незаконным актом. Таким образом, даже если стреляли вы, а не кто-нибудь другой, вас можно обвинить только в нарушении спокойствия, которое воспрепятствовало продолжению заседания. В принципе. Практически, сэр Эстеван может выдать вас лиссам или олефрактам. Хотя я почему-то сомневаюсь в том, что он это сделает. Он — непростой, даже загадочный человек. При этом он, по-видимому, в высшей степени уверен в себе».
Дерби выразил свои чувства нечленораздельным рычанием, после чего буркнул: «Они нарочно позволили мне сбежать, потому что боятся применить детектор лжи и не рискуют устроить публичный судебный процесс».
«Я еще ни в чем не уверен, — покачал головой Хетцель. — Сэр Эстеван подтвердил, что в его резиденции есть длинный коридор, выложенный белой плиткой. Кто-то заснял его, когда он шел по этому коридору, и приспособил голографический фильм так, чтобы вы могли его видеть из камеры… Я забыл его спросить, у кого могла быть возможность снять такой фильм».
