Филип Дик - Вспомнить всё (сборник)
– Да наденьте же шлем! – прорычал доставщик.
Сигнализация уняла жалобы: давление стабилизировалось. На это гость скорчил гримасу, но все-таки снял шлем и начал выгружать коробки из контейнера.
– Такая уж у нас живучая раса, – обронил Макуэйн, помогая ему.
– Вы тут все переделали, – заметил доставщик. Как и прочие операторы, обслуживавшие купола, он отличался крепким сложением и быстротой движений. Курсировать на грузовом челноке между базовыми кораблями и куполами на CY30 II – не самое безопасное занятие. Это знал доставщик, знал и Макуэйн. Сидеть в куполе может кто угодно, работать снаружи способны единицы.
– Задержитесь на пару минут, – предложил Макуэйн, когда они закончили с разгрузкой и гость взялся за документы.
– Если кофе есть.
Они уселись друг напротив друга за стол, потягивая кофе. Снаружи бесновался метан, но в помещении было уютно. Доставщик обливался по́том, ему явно было жарковато.
– Знаете женщину из соседнего купола? – спросил он.
– Немного, – ответил Макуэйн. – Моя установка передает данные на ее входной канал каждые три-четыре недели. Она сохраняет сигнал, усиливает и передает дальше. Кажется. Хотя кто его…
– Она болеет, – сказал доставщик.
– А выглядела вполне здоровой, когда мы общались в последний раз. Созванивались по видеофону. Правда, она вроде бы упоминала, что ей трудно читать данные с мониторов.
– Она умирает, – сказал доставщик и отхлебнул кофе.
Макуэйн попытался представить эту женщину. Невысокая, смуглая… как же ее зовут? Он отстучал пару клавиш на соседней консоли, и на экране высветилось имя: Райбис Ромми.
– И от чего же?
– Рассеянный склероз.
– Сильно запущенный?
– Да нет, – ответил доставщик. – Пару месяцев назад она рассказала мне, что в подростковые годы перенесла эту… как ее там?.. аневризму. И у нее пропало зрение в левом глазу. Врачи тогда подозревали рассеянный склероз на ранней стадии. Ну а сегодня в разговоре выясняется, что у нее развился неврит зрительного нерва, и…
Макуэйн спросил:
– А медслужба знала об этих симптомах?
– Тут надо было увязать аневризму и период ремиссии, а потом еще у нее в глазах все начало двоиться, расплываться… Вы бы связались с ней, поговорили. Когда я был у нее, она плакала.
Макуэйн отвернулся к консоли и долго стучал по клавишам, затем вчитался в текст на мониторе.
– Эффективность лечения при рассеянном склерозе составляет от тридцати до сорока процентов.
– Только не здесь. Сюда медикам не добраться.
– Гадство, – сказал Макуэйн.
– Я ей говорю, требуйте переброски домой. Сам бы так и сделал. А она ни в какую.
– Совсем спятила.
– Именно так. Спятила. Тут вообще все спятили. Нужны доказательства? Она и есть доказательство. Вот вы бы уехали домой, если бы были тяжело больны?
– Нам не разрешается бросать купола.
– Ну да, у вас ведь такая важная работа… – Доставщик отставил кружку. – Мне пора. – Встав из-за стола, он прибавил: – Позвоните ей, пообщайтесь. Ей нужно с кем-нибудь поговорить, а ваш купол ближе всего. Странно, что она ничего вам не сказала.
А я и не спрашивал, подумал Макуэйн.
После ухода доставщика он разыскал код ее купола и уже начал вбивать в передатчик, но засомневался. Часы на стене показывали 18.30. В этой точке сорокадвухчасового цикла ему полагалось принять последовательность ускоренных сигналов с развлекательными аудио– и видеозаписями, переправленную вспомогательным спутником с CY30 III; после сохранения ее нужно будет прогнать на нормальной скорости и отобрать интересный материал для межкупольной системы на его собственной планете.
Макуэйн заглянул в журнал. У Линды Фокс[8] будет двухчасовой концерт, синтез старинного рока и современного стренга. Господи, подумал он, если я не передам твоего живого выступления, то все купольники на планете примчатся сюда и растерзают меня. Если не считать чрезвычайных ситуаций – которых не бывает, – то за это мне и платят: за передачу информации между планетами, информации, которая связывает нас с домом и помогает оставаться людьми. Бобины должны вращаться.
Макуэйн запустил ускоренную подачу ленты, настроил модуль на прием, зафиксировал его на рабочей частоте спутника, понаблюдал за формой волны на осциллографе и, убедившись в отсутствии помех, перешел на режим прослушивания.
Из колонок над головой послышался голос Линды Фокс. Осциллограф не показывал никаких помех. Никаких шумов и усечений. Да что там, баланс по всем каналам; датчики не обманывают.
Слушаю ее и чуть не плачу, подумал он. Кстати, о слезах…
По свету ходит-бродит с давних пор
Мой хор.
Миров скитанья в вышине –
По мне.
Сыграй же мне, бесплотных духов рать,
Я за тебя бокал хочу поднять.
Мой хор.
Вокалу Линды Фокс аккомпанировали синтетические лютни, ставшие ее визитной карточкой. Раньше никому и в голову не приходило вернуть в музыку этот старинный инструмент, для которого Доуленд[9] с таким искусством создавал свои прекрасные песни.
Преследовать? Иль милости искать?
Молить ее? Доказывать делами?
Земной любви позволено ль алкать
Отрады, осененной небесами?
Где те миры, о, где светила те,
Что скорбь заблудшего приветят?
О, сердце чистое где встретить?
Линда Фокс взяла сочинения для лютни, написанные Джоном Доулендом на исходе шестнадцатого столетия, и переделала мелодии с текстами на современный лад. Что-то новенькое, подумал Макуэйн, для рассеянных по вселенной людей – побросанных там и сям, точно в спешке; для раскиданных безо всякого порядка по куполам, по задворкам убогих планет и по спутникам, для павших жертвами великого переселения. И конца этому не будет.
О, позвольте глупцу-горемыке
О тернистом пути возопить
Пред надежды святой строгим ликом…
Продолжения он не помнил. Впрочем, у него – само собой – имелась запись.
Человеку того не достичь.
Или что-то в том же роде. Красота вселенной не в рисунке звезд, а в музыке, порождаемой человеческим сознанием, людскими голосами и руками. Лютни, синтезированные специалистами на особой машине, и голос Фокс – вот что мне нужно, чтоб никогда не унывать. Чудесная работа: записывать такое, транслировать – и получать за это деньги.
– Это Фокс, – сказала Линда Фокс.
Макуэйн переключил видеосистему на голографический режим, и в помещении возник куб, из которого ему улыбалась Линда. Тем временем бобины с бешеной скоростью вращались, переводя час за часом трансляции в его владение.
– Теперь вы с Линдой Фокс, – продолжила она, – а Линда Фокс с вами.
