Алекс Грин - Мечь, ночь, море (Путь меча в море - 1,2,3)
Дыхание Ровены окончательно съехало с какого-то ни было ритма. Одной левой, не встречая никакого сопротивления, Изабелла направила меч в корпус соперницы…
Ровене потребовалось не меньше пяти минут, чтобы отдышаться и осмыслить произошедшее.
— Ты ушла далеко вперед! — Сказала она Изабелле.
— Верно, она обошла тебя, — уточнил Дрив, — но не так, чтоб очень далеко.
— Да она справилась со мной одной левой! — Настаивала на своем Ровена.
— Все дело в том, что твоя манера фехтования ей хорошо известна, а тебе ее — пока нет. И все же, обе вы вышли теперь на один, и действительно хороший уровень.
— Вот здорово! — Обрадовалась Феличия. — Вернемся в «Орхиену», повесим на двери нашей комнаты табличку: «Три вальхии. Союз двух мечей и одного пера».
— Ага! — Согласилась Изабелла. — И пририсуем скрещенные мечи и ручку. И чтоб табличку побоялись снять — еще допишем: «не снимай — убьем!».
— Нет, нет! — Внесла свою лепту Ровена. — Лучше — «Не снимай повесим!».
Дрив сидел молча. Он был здесь и где-то еще. Он понял уже давно: не стоит чересчур доверять глазам. На слишком уж многое доводится им смотреть.
Три девчонки, смеющиеся на берегу моря, залитого осенним Солнцем… И сотни людей, яростно истребляющих друг друга в охваченном ночным пожаром Гаресе…
Две эти картины никак не могли принадлежать одному миру, сосуществовать в нем. Одна из них явно была иллюзией, временным миражом.
Но кто тот мудрец, ведающий: какая из двух?!
7. Дедушка Таргитай раскрывает карты
— Не те уже ноги у дедушки Таргитая, — сказал старикан, грузно плюхаясь на подставленный каким-то вежливым полковником стул. — Ой, не те!
В комнате кроме генерала Монка находилось еще человек двенадцать офицеров. Мундиры сверкали орденами, погоны звездами.
— Итак, господин… э-э… Таргитай, начнем, — предложил генерал.
— Вы уж извините старого дурака, — прокряхтел господин Таргитай, — но ежели я сейчас выложу все карты — премию на всех поделят или как?
— Или как. — Заверил Монк. — Все достанется вам одному.
— Ну что ж, — удовлетворился Таргитай. — тады и впрямь начнем. Они почему мне доверились — приезжий я — не местный. Вот и решили гады — раз Дархания мне не родная — предам ее за копейку.
Да только какая ж она неродная! Я из Шарпианы сюда, считай, уж полвека как перебрался. Семьей обзавелся, внучка вон — красавица и добрая душа…
Продукты им нужны были да сведения кое-какие. Я ведь тут много лет, а они только сунулись. Рассказал я им кое-что: о дорогах, о деревнях окрестных. Да только — слово скажу, два — выпытаю. Ну, у Эриконы энтой много не выведаешь — она-то язык за зубами держать умеет. Даже мальцу своему — Хлодвигу — многое не говорит.
Но тут они и дали слабинку! Я ему — не доверяет тебе командирша твоя, видать, мал еще для сурьезных делов. А он и давай трепаться, когда командиршы рядом нет. Показать хотит — и ему — шантрапе безусой — тоже все планы открыты!
— Не представляю, — пожал плечами Монк, — какие тут могут быть планы. На всех дорогах усиленные посты. Но даже если они и проберутся какими-то тропами к Аведарху — в порт теперь и муха не пролетит. Не сесть им на корабль никак! А значит — не уплыть из Дархании.
— Я им аккурат енто самое и говорил! — Несколько бесцеремонно перебил генерала возбужденный дед. — На дорогах посты. В порт и муха не проберется! А малец ейный мне: «А мы пробираться и не думаем вовсе. Нас их превосходительство, мэр аведархский под белы ручки на корабль самолично проведут, да с берега на прощанье платочком помашут!»
— Ерунда какая-то! — дал свой отзыв генерал.
— Так я ему, ваша милость, точь-в-точь так и брякнул: «Ерунда все это собачья!» А он: «Расчет у нас тонкий. Мэр и начальник полиции терпеть друг друга не могут».
При этих словах полицейские в кабинете многозначительно переглянулись.
— Какая-то доля правды в этом есть. — Признал генерал. — Но не настолько мы враждуем, чтобы нарушать закон ради того только, чтобы досадить друг другу.
— Правда ваша, господин генерал! И даже малец этот Хлодвиг ситуацию понял верно. Хоть и считает господин генерал, что мэр Аведарха чересчур уж богатеям волканским задницы лижет, хоть и считает мэр, что слишком уж большую при господине Монке полиция забрала власть — помнят оба — есть еще над ними и городской совет. Так что уж лучше им по правилам драться.
— Давайте ближе к теме. Эрикона и Хлодвиг — что они собираются предпринять?
— Сообщить собираются господину мэру, что некий офицер на высоком посту в полиции Аведарха сурьезно нарушает закон. И тут они весь расклад меняют! На нарушение закона господин мэр, как вы тонко заметить изволили, никак не пойдут — совета городского побоятся. Но дай ему фахты о нарушениях закона в полиции — и он в бой полетит, что твой дракон на случку!
— Теоретически это возможно, хотя и мало вероятно. В конечном итоге, все дело в высоте поста этого офицера и серьезности его прегрешений.
— Насчет поста — то неведомо. Бабища ента коварная, как я понимаю, дружку своему даже и полнамека не дала. Но прегрешения евойные велики весьма! Офицер ентот цельную сеть подпольную организовал. И до того обнаглел, что тетрадь, в коей он делишки свои грязные фиксирует, прямо на работе в полиции и держит!
— Погодите, погодите! — Остановил словоохотливого деда генерал, и обратился затем к подчиненным. — Господа, я надеюсь, история с нашим коллегой, якобы нарушающим закон — недоразумение или блеф. Тем не менее, дальнейшее я обязан выслушать в более конфиденциальной обстановке…
Выпроводив своих офицеров из кабинета, генерал Монк дал распоряжение секретарю не беспокоить его, как минимум, с полчаса. А затем направился к бару. Генерал был убежден, что в особо сложных случаях ничто так не стимулирует работу мозга, как сто грамм добротного коньяка. Открывая заветную дверцу, генерал краем глаза уловил какое-то движение за спиной.
Он даже начал поворачиваться. Он даже успел заметить, что стул на котором восседал грузный дедушка Таргитай почему-то пуст.
Тут бы ему и удивиться — но когда получил удар по шее и упал на пол, потеряв сознание — сохранить способность удивляться не так-то легко…
8. «Иные расы и сага о фаэтане»
(Габор Дору, «Мир Огнемогрья»)
«Ситуация на северо-западе Гондванеллы и на ее востоке в период Лемариона была более-менее ясна. В первом случае возникла цивилизация, ориентированная на технику и возрождение городов. Во втором — на сосуществование с природой, охоту и собирательство, иногда переходящие в скотоводство и земледелие.
