Сергей Гатаулин - Вирусапиенс
— А ты здесь что делаешь, Игорь? — отец Михаил замолк на полуслове, дернул головой, фыркнул.
— Дьявол! Не привыкну я к вашим виртуальным фокусам, — прошипел он, осматривая вошедшего монашка.
— Убогого подключили к мнемосканеру. Можете говорить, — произнес тот, устанавливая на столе небольшой экран, повернулся к старцу и раздраженно пробурчал: — Да не сверлите меня взглядом. Это я, Коваль. Ваш компьютерный гений на все случаи жизни создал только один виртуальный образ — свой. Теперь все, кто подключается, вынуждены носить его личину.
Опутанный проводами прибор включился, загудел, подмигивая разноцветными огоньками. Засветилась жидкокристаллическая панель.
Тромб всмотрелся в маленький монитор.
Полураздетый, опухший от побоев мужик, мотая из стороны в сторону окровавленной бородой, пялился с экрана единственным глазом. На месте второго зияло развороченное окровавленное отверстие. Привязанный к креслу крепкими кожаными ремнями, он рванулся к свободе и истошно завопил, сотрясаясь телом:
— Царя казните, ироды!
* * *— Петра Третьего! — Бородач выгнулся.
С компьютеров срывались длинные ветви электрических разрядов.
Содрогаясь в конвульсиях, обнаженный человек, словно громоотвод, впитывал в себя яркие растянутые искры. Через пару минут интенсивного электромассажа он затих. Несколько секунд посидел молча и вдруг в очередной раз взвыл:
— Царя казните, ироды! Петра Третьего!
— Давно картинка включилась? — спросил Бейрут, разглядывая расплывчатое изображение.
Жора перевёл взгляд на экран.
— Только что.
Шпионская поделка Бейрута демонстрировала кабинет отца Михаила.
Старец, сидя напротив притихшего полуголого мужика, упирался локтями в массивный дубовый стол. Большие зеркальные очки, закрывая лицо, уходили изящной дугой на затылок. Словно гигантские капли ртути, вытягиваясь к ушам, обхватывали серебристую шевелюру.
— И эта сволочь здесь, — процедил Бейрут сквозь зубы, разглядывая картинку на экране.
Коваль жестом фокусника достал из-за спины изящную пластиковую каску, со множеством проводов и датчиками прилипалами. Проворно, словно делал это каждый день, водрузил на голову мужика шлем виртуальной реальности, закрепив липкие клеммы на израненном теле.
— Хорошая техника у братиев, — позавидовал Жора. — Это не наши реальные ведра нереальной виртуальности!
— Богоборцы всегда были впереди планеты всей. Они только прикидываются двоечниками и костерят учёных почём зря, — прибавил Бейрут, не отрывая взгляда от экрана второго монитора. Сейчас он был похож на кролика, загипнотизированного удавом.
— Кому, интересно, нужно отдать душу, чтобы получить такие игрушки? — пропел он с нескрываемой завистью.
— Костерят? — удивился Жора. — Это в том смысле, что на костёр отправляют?
Бейрут укоризненно посмотрел на друга, покачал головой:
— Это — в смысле ругают!
Компьютерная электротерапия меж тем благотворно подействовала на одноглазого царя. Приняв на себя десяток разрядов, он перестал дергаться, наклонив голову, замер, прислушиваясь к чему-то.
Отец Михаил вдруг приподнял руки и начал медленно совершать плавные движения, покачиваясь из стороны в сторону и бормоча что-то себе под нос.
Как не старались хакеры, но услышать, что он говорит, не могли.
— Жучки слабые: чувствительности микрофонов не хватает, — скривился Жора, оглядываясь.
— Размеры не позволяли, — оправдался Бейрут, сдвигая мониторы, показывающие разные картинки.
— Смотри!
Голый мужик, медленно покачиваясь — в такт движениям старца — погружался в гипнотический транс.
— Емельян, — громко произнес он, отвечая на неслышимый вопрос старца.
Изображение кибернетического священника дрогнуло и неожиданно понеслось навстречу удивленным зрителям. Промчались мимо гигантские зеркальные очки, громадный крест, возлежащий на груди отца Михаила, мелькнул и исчез. Электронный соглядатай, сорвавшись с потолка, шумно грохнулся об стол, несколько раз перевернулся и остановился на самом краю дубовой столешницы.
Кувыркающийся на экране старец не обратил никакого внимания на высадку вражеского десанта. Допрашивая бывшую царскую особу в виртуальном храме, он ничего не видел и не слышал в реальном.
— Так-то лучше! — Жора довольно улыбнулся, резко хлопнул кулаком в раскрытую ладошку.
Бейрут повернулся, удивленным взглядом уставился на Жору.
— Как ты это сделал? — пробормотал он.
— Тсс! — цыкнул довольный хакер. — Слушай!
Электронный шпион приземлился так, что лицо священника оказалось прямо напротив объектива, а микрофон свободно улавливал слова.
— Емельян? — ожидающе протянул старик.
— Был Емелей-писарем, — выдавил из себя привязанный мужичок и громко засмеялся. — Был Емельяном Пугачёвым, Петром Третьим, и ещё кем-то страшным в непонятном мире — в аду, наверное. Там грешники перемещаются в рычащих колесницах.
Старец вздрогнул, услышав странный ответ, кивнул, словно соглашаясь со своими мыслями.
— А сейчас? — спросил священник. — Кто ты сейчас?
— Не знаю, — вздохнул Емельян, хлопая себя в грудь. — Казнили меня!
Святой отец обхватил ладонями начищенный до блеска крест, потер руками сияющую поверхность.
— Я всё испортил! Я был почти царём, но испугался! — неожиданно завопил Емельян, срывая шлем. — Я оказался не достоин!
Компьютеры загудели, словно почуяв изменения в его состоянии, затрещали искрами.
Ветвящаяся вспышка осветила перекошенное лицо, разряд, сорвавшийся с системного блока, коснулся лба, оборвав отчаянный крик.
Несколько секунд безумный бородач, закатив зрачок единственного глаза, таращился мутным бельмом. Затем, успокоившись, уронил голову на грудь, продолжая при этом едва слышно бормотать.
— Это всё Вячеслав виноват, — скулил парализованный мужик.
— Он что-то сделал со мной. Затащил в прошлое и оставил. Или я сам остался? — спрашивая себя, бородач на глазах менялся.
— Они думали, что меня — Царя — можно казнить! Ха-ха-ха! — демоническим хохотом загудел безумец, запрокидывая голову. — Я знал все, что они собирались сделать со мной, слышал их мысли! Я сбежал в эти глаза, я спрятался в этом теле.
— Стало быть, ты, — громко, чеканя каждое слово, спросил отец Михаил. — Можешь переносить своё «Я» в сознание других людей? Правильно ли я понял тебя, сын мой?
— Это всё Вячеслав! — всхлипнул Емельян, опустил голову, пуская тонкую струйку слюны на густую бороду.
Видя, что допрашиваемый отключается, священник поторопился задать последний вопрос.
