Сергей Гатаулин - Вирусапиенс
— На денёк. Моего компа в экстремале может не хватить.
И еще менее уверенно присовокупил:
— Вернем.
Короткий кивок Юрия Бейрут встретил громким хлопаньем в ладоши:
— Жорж, отрубай шагомер! Перенимая опыт работников теологического фронта, пристроим к их сети еще одну виртуальную церквушку — вернее, антивирусный бункер!
— Ты что задумал?
— Эвакуатор для Тромба! — воскликнул Бейрут, в нетерпении постукивая кулаками.
Юрий спокойно смотрел на метания молодых людей.
— Лучше бы он сам выбрался. А то, пока вы в церковную сеть пробьётесь, из него уже программу для скачивания божественных текстов сделают, — проговорил он.
— «Пока вы»?! — удивился Жора. — А ты разве не с нами?
— Я на службе.
Грузный администратор пожал плечами, недовольно хлопнул в ладоши, всем своим видом показывая, что предпочёл бы пойти с хакерами.
— Хорошо хоть эта электронная гадость станцию оставила в покое, а то был бы вам большой Пук, — продолжил он. — Ладно, спасатели, я и так уже с вами все запреты нарушил. Сегодня мне ещё комиссию принимать. Шагайте отсюда.
Боец шагнул.
«Во что сейчас превратились церковные компьютеры?» — подумал он, всматриваясь в окружающее виртуальную церковь пространство.
Темные силуэты копошились в тяжелом тумане, то приближаясь, то исчезая из вида.
Услышав шум гигантских крыльев, он не обернулся. Ноги сами вынесли его на ступеньки необычной церквушки. Тяжелая дубовая дверь за спиной беззвучно закрылась, отрезая от внешнего мира — от освещенной полянки, аккуратно подстриженной травы, рассеченной золотистой линией тропинки.
Тромб замер, рассматривая пустой зал с небольшим деревянным возвышением в середине.
Что это?
Внимание привлекла массивная книга, лежащая на дубовом алтаре: очень большая и очень старая. На мгновенье ему показалось, что тяжелый фолиант дышит, вздымая в воздух сотни хрупких страниц.
«Хорошая работа!» — похвалил боец, ощущая притягательную силу древнего манускрипта.
Не замечая ничего вокруг, он двинулся к алтарю. Зашелестели бумажные листы, и древняя рукопись, издав тяжелый вздох, захлопнулась. Крупные, словно выжженные на толстой коже, буквы выстроились в ряд, едва заметно покачиваясь.
«Евангелие от Михаила», — гласила надпись на обложке.
«Не было такого!» — решил Тромб, обращаясь к своим скромным познаниям в области религии.
Не успел он это подумать, как шатающийся строй рухнул, буквы таяли, чтобы через мгновенье с громким смешком восстать, но уже в другом составе.
— Ха-ха-ха, — захихикала «Инструкция по эксплуатации. Здание культового назначения- Храм N1».
Тромб раздраженно хлопнул по толстенной обложке, хотел было развернуться к выходу, но тут его внимание привлек знакомый голос, раздавшийся из небольшой кабинки, занавешенной плотной материей:
— Уж не думаешь ли ты, что все это создано таким несовершенным существом, как человек?
Боец бесшумно приблизился к исповедальне и, слегка отодвинув краешек тяжелой шторы, заглянул.
Внутри, кроме маленькой деревянной скамейки, ничего не было. Она скромно жалась к стене.
— Это же нонсенс, — продолжил ироничный голос отца Михаила, и Тромб различил лучи света, проникающие сквозь небольшое окно, забранное мелкой сеткой.
«Все смешали, — подумал воин, устраиваясь на жесткой доске. — И католическая исповедальня тут и… Впрочем, никто не объявлял, что это православный храм?».
Сквозь полупрозрачную решетку просматривалась небольшая комната с низким потолком.
За круглым столом, словно на импровизированной сцене для одного зрителя, сидел отец Михаил.
Напротив, вольготно развалившись в знакомой каталке, восседал… всё тот же отец Михаил.
Присмотревшись, Тромб заметил у одного из собеседников не свойственную старцу манерность.
— Я не столь наивен, чтобы наделять человечество таким могуществом, — воскликнул кривляющийся священник. — Но поверить в Бога?
Скрипнуло кресло, мелькнула ироничная улыбка.
— Батюшка, на основании чего люди решили, что человек под именем Иисус — Бог? — поинтересовался он.
Глядя в сторону замершего бойца, приподнял бровь и подмигнул.
— На основании свидетельских показаний, описаний очевидцев и учеников, — ответил старец.
Вирусапиенс, приподнялся в своем кресле.
— А им можно верить?
— Тебя что-то смущает, сын мой?
— Люди так преподносят информацию, что никто не уверен в достоверности даже сегодняшних событий. А как верить тем очевидцам, которые жили тысячи лет назад — при том, что все свидетельства составлены через сотню лет после того, как они умерли, — Вирусапиенс недовольно покосился на священника. — И не называй меня сыном! Не ты создал меня.
— Прости, — прошептал отец Михаил, опуская голову.
— Если говорить о Христе, то люди просто хотят верить в правдивость воскрешения Сына Божьего, тем самым оставляя шанс для себя ощущать свое «Я» после смерти, — терпеливо продолжил отец Михаил.
Пытаясь выражать мысли так, чтобы собеседнику казалось, что он просто констатирует факты, святой отец подбирал невыразительные, неэмоциональные слова.
— Если бы Бога не было, то его нужно было бы придумать, ибо Он — есть сила, способная упорядочить жизнь людей, придать ей смысл, — загудел старец уже пылко.
Не в силах больше сдерживать эмоции, он выскочил из-за стола, заходил из угла в угол.
— Ибо Он — есть сила, способная упорядочить жизнь людей, придать ей смысл, — загудел старец пылко.
Успокойтесь, святой отец. Я ведь не спорю. Мне безразлично, придумали вы себе кумира или ваш Бог дал вам веру, — прошептал Вирусапиенс.
— Мне нужно знать лишь одно — кто создал меня? — едва слышно добавил он, становясь прозрачным. Вздрогнул и исчез.
«Сильно изменился Вирусапиенс», — подумал Тромб, наблюдая за разговором из своего укрытия.
Он вспомнил последнюю встречу — с испуганным, обозленным существом.
Священник, по-видимому привыкший к подобным фокусам и преобразованиям Вирусапиенса, не удивился. Он только тяжело вздохнул и покачал головой. Пытаясь успокоиться, вернулся за стол.
Тромб поднялся, собираясь уходить, но замер, услышав просьбу старца.
— Полковник! Подключайте убогого!
Боец приник к решетке, не отводя взгляда от взволнованного старца, замер.
Отец Михаил нервно постукивал кончиками пальцев.
«Кроме Ивана Васильевича Коваля, больше некому быть полковником», — подумал Тромб, но в зал вошел молодой, нескладный здоровяк в развевающейся свободной рясе.
