Сергей Герасимов - Изобретение зла
Кощеев поднялся.
- Я посмотрю?
- Посмотри, конечно. Не боишься?
- Я же не женщина.
- Правильно, сюда мужчин нужно, - сказала Анжела и подняла трубку, потому что телефон как раз зазвонил. - Это тебя.
- Меня?
- Ты же Кощеев?
Кощеев подумал о том, что ни один человек в городе не может знать, что он здесь и даже захотел об этом сказать, но его рука уже потянулась к трубке.
- Алло? - спросил он. - Вы действительно спрашивали меня? Или другого
Кощеева?
- Алло, - сказала трубка, - Я Манус, я бог здешней местности.
- Кто?
- Выйди и открой окно в коридоре.
- Вы наш зав?
Послышался тихий смех - женский или детский.
- Я же сказал - я бог здешней местности. Не веришь? Тогда смотри!
Кощеев отвел трубку от лица; трубка стала мягкой, словно живой, она вздрагивала и шевелилась. Кощеев хотел отбросить её как змею, но вовремя вспомнил, что не боится незнакомых предметов. Трубка выпятила присоски и прорасла между его пальцами. Кощеев разжал пальцы, но теперь уже трубка сама крепко держалась за ладонь. Анжела грустно глядела на стакан.
- Алло? - сказал голос.
- Я слушаю.
- Я же сказал, пойди и открой окно в коридоре.
20
Манус снял шлем.
- Ну как, Магдочка, - спросил он, - похоже? Правда, они как настоящие?
- Почему ты не разрешил ему убить?
- Потому что это всего лишь нулевой уровень. Если всех убьют сразу, то это будет бойня, а не игра. Никакого интереса. Нужно же как-то уравнивать шансы.
В этот момент экран мигнул.
Десять часов три минуты, пятьдесят девять и три десятых секунды момент великого перелома в истории Земли. В этот момент мигнули все включенные экраны на всех континентах и островах. В этот момент семьсот семь скоростных летающих транспортных средств потерпели крушения, так как неточно сработала электроника.
Почти все они были грузовыми, и только два - пассажирскими. Один космический крейсер, ведомый радиолучом с Земли, сместился на шестнадцать киломентров, попал в радиотень Меркурия, потерял управление и начал падать на Солнце. Миллиардный тираж девятичасовой утренней газеты "Порция" вышел с опечаткой - "конец" вместо
"конечно". Исчезли целые моря информации и точный счетчик, установленный на
Европейской центральной подстанции, совершил открытие, которое могло бы сделать эпоху в науке: масса процессора уменьшилась на два и две десятых пикограмма.
Счетчик, снабженный математическим интеллектом, мгновенно сделал правильный вывод об эквивалентвности материи, энергии и информации и даже успел получить формулу, связавшую эти три фундаментальных реальности. Счетчик сразу же изобрел информационную бомбу, аналогичную термоядерной, но убивающую мгновенно высобождаемой лавиной информации - ни один мозг или электронная система не выдержат такой лавины: человек и машины погибнут, а материальные ценности сохранятся - но это именно то, что нужно в современной войне! - Так подумал интеллектуальный счетчик массы, но был накрыт волной восстановленной информации и его зловредные мозги расплавились.
Десять часов, три минуты, пятьдесят девять и три десятых секунды именно в этот момент был взорван первый глубинный сейсмический заряд под Антарктидой.
Такие заряды имелись под каждым материком или большим островом наследие периода больших войн. Сейсмический заряд оставлялся под вражеской территорией специальным проходчиком магмы, на глубине примерно ста - ста пятидесяти километров под поверхностью. В былое время воевали все, а значит, каждый был врагом кого-то и каждый имел под собой один или несколько сейсмических зарядов.
При дистанционном взрыве такого заряда сразу же оседала тектоническая платформа и землетрясение силой далеко за двенадцать баллов разрушало все, что ютилось на поверхности. Ведь наша планета жидка и горяча, как свежеприготовленный кофе с молоком - а земная кора, которую мы находим твердой, на самом деле не более прочна, чем пенка на горячем молоке. При взрыве сейсмического заряда такая пенка просто погружается в магму и лишь крупные и быстрые летающие объекты могут спастись.
Антарктида, вскипев, погрузилась в толщу магмы; льды остудили жидкокаменную платформу до темно-красного свечения; облако пара, бывшее тысячелетними ледниками, поднялось в атмосферу и пошло на север. Сохранилось сообщение погибшего рыбацкого корабля, который оказался неподалеку.
"Мы видим, как над южной стороной горизонта поднялаяь белая шапка. Это похоже на облака, но это не облака. Шапка продолжает подниматься. Не может быть.
Этого не может быть! (Звуки, означающие панику и суматоху.) Оно идет на нас. Это белая стена километров на пятьдесят в высоту. Может, и все сто, я не знаю. На корабле паника. Оно приближается слишком быстро. Небо изменило цвет. Море стало черно-зеленым. Рыбы выпрыгивают в воздух, тучи рыб. Их так много! Они что-то слышат! Небо стало зелено-коричневым. Я вижу звезды! Но так светло вокруг!
Это конец света. Буду спокоен. Буду спокоен. Говорит оператор шхуны "Бурун".
На нас надвигается белая стена. Отвесная грань абсолютно бела, но уже видна нижняя горизонтальная поверхность. Под нею черно как в гробу. Если только это облако, то облако такой толщины не пропускает солнечный свет. Оно совсем непрозрачно. Вот уже совсем близко. Под ним абсолютная ночь. И нет просвета.
Что это? Вода начинает светиться. Я вижу как светится вода там, на юге. Это уже совсем близко. Что это? Она такая высокая и такая быстрая. Сейчас она обрушится на нас!.."
Последние слова оператора относились к волне цунами двухсотметровой высоты.
Волна, поднятая утонувшим материком, успела срезать тридцать мелких искусственных островов, прежде чем её погасили гравитационным вихрем. Весь организм Машины, находившийся в Антарктиде и поблизости, был уничтожен. Вот почему мигнул экран. Это было только началом и Машина знала, что это только начало. Но она любила людей и не хотела лишать их последних часов счастливой жизни. Лавина энергии ушла на создание гравитационных вихрей, вихри остановили цунами, но подняли смерчи, равных которым Земля не знала ещё со времен первичного океана. Изо всех, видевших эти смерчи, к сто семидесятому году новой эры остался в живых лишь один человек, так что приходится полагаться на его свидетельство.
"Было коло трех часов дня. Только что небо было совершенно ясным, но вдруг воздух потемнел и пошел какими-то искрами. Там, дальше, стояли высотные дома и я увидел, что они начали колебаться, как будто смотришь сквозь пламя костра. Я был с братом, и я разбудил его. Генри сразу сказал, что тут что-то нечисто. И как только он это сказал, как дом - знаете, такой, этажей на двести пятьдесят, столбик, - оторвался от фундамента и взлетел. Но не просто так взлетел, как вроде птица или ракета, но наклонился и взлетел вращаясь. Вроде того, как хоккеист забил отличную шайбу и подбросил в воздух клюшку. Она летит и вращается. Ну вы понимаете. Он так летел, а потом вдруг распался на осколки, просто в пыль. Но смерча ещё не было. Перед смерчом все небо потемнело. Хотя сонце светило и жгло, стало темно, как в сумерки. Я раньше думал, что смерч - это такой себе хобот, вроде слоновьего, который спускается с туч. А этот начал крутиться как вентилятор. Было две или три большие белые лопасти, вроде как из тумана. Они вращались горизонтально, как будто вентилятор положили на землю. Я думаю, каждая лопасть была метров сто или больше. Может быть, намного больше,
