Анатолий Лосев - Оранжевый туман
Сперва милиционер воспринял это как должное, а потом с удивлением на нее уставился. Лицо Макса было предельно сосредоточенным.
— Мы рыбачили на реке и возвращались уже поздно ночью, — сказал он странным голосом.
— Карась сейчас хорошо клюет, — рассеянно согласился участковый. — А что не в ночь? Родители не велят?
Макс сделал неопределенный жест.
— Да, так насчет пустыря, — попытался собраться с мыслями милиционер, — вы там были? Что вы там видели?
— На пустыре в бузине хорошо червей копать, там земля мягкая.
— Это верно.
— Но ночью не видно ничего, кто же ночью будет копать червяков?
— Да никакой дурак не будет!
— Потом мы вернулись домой, посмотрели телевизор…
Участковый было забеспокоился, но потом взглянул на мирно светящую лампочку и снова впал в состояние полудремы.
— Кстати, я давно собирался к вам зайти по одному вопросу…
— Да?
— Павла Сергеевича необходимо лишить родительских прав.
— Мы этот вопрос рассмотрим. Только, — участковый сладко зевнул, — Оля, тебе четырнадцать есть? Вот, ребенок должен написать заявление.
— Отлично, она зайдет завтра. Сегодня дождь будет, клев хороший. Мы собирались на пустырь червей накопать, пока не вечер.
— Да, конечно. На живца, на живца очень хорошо клюет, у меня позавчера на живца сомище на тридцать килограммов взял!
Мы с Максом вежливо дослушали про сома и про то, как его печь на углях, а также о том, как в юности наш участковый совершил противоправное действие — вытащил сома из чужого, садка, — попрощались и ушли.
— Семь минут, — сказала я Максу.
— Мне было интересно, как запекать сома на углях.
ГЛАВА XI Последняя попытка
Сижу я себе в бузине, наблюдаю за обстановкой. Начался дождь, но я все равно сидел, никуда не уходил, только тихо ругался, что не захватил зонтик. Оранжевые летали где-то поблизости, но мне не показывались. Боятся! Значит, уважают. Это мой отец всегда так говорит.
Наших никого нет и нет. С Гестом не разговариваю, чтоб оранжевые паразиты его не вычислили. Он-то против них никакой силы не имеет!
Дождик ненадолго прекратился. Я успел промокнуть до нитки и замерз.
Сижу и думаю: вот бы никто сюда не зашел, пока мы все вместе не соберемся. Десять минут так просидел, потом мне стало скучно. Виноват, тут я отвлекся. Начал придумывать, где бы раздобыть деталей для Нового приемника.
Ладно, разберу магнитофон, все равно на нем слушать нечего. Хотя нет. Жалко магнитофон. Может, у мужа тети Даши будет что-нибудь подходящее? Главное — транзисторы…
Тут меня кто-то окликнул. Я сразу вскочил, штаны отряхнул, лицо сделал умное. Потому что окликнул меня наш участковый. Он один раз заходил к моему бате в долг брать. С тех пор я его и знаю, по другим случаям, слава богу, не встречались.
— Ты чего тут делаешь? — спрашивает.
— Друзей жду, — отвечаю.
— А-а, червяков копать будете! Я тоже вот. Дежурство кончилось, а в августе хорошо клюет, надо пользоваться!
Действительно, у него с собой были и совок, и палочка, и консервная банка.
— Не очень тут хорошее место, — говорю, — мы тут червяков копать не будем, мы только встретимся и в пойму пойдем, вот там червяки так червяки!
А сам на него смотрю, и так и хочется сказать: да уходите вы отсюда, пока не поздно. Но участковый ничего не заметил.
— В пойме комаров по самое здрасьте, а тут и земля после дождика мягкая, и комаров всех сдувает. Потом тебя с отцом на уху приглашу!
«Какая уха, — думаю, — вам бы ноги отсюда уносить побыстрее».
Вижу, оранжевые засуетились. Ведь знают, что я один ничего с ними сделать не могу! А участковый и не думает скоро отсюда уходить. Сидит, втыкает совок в землю, пошевелит им, палочкой выползающих дождевых червячков собирает.
Я ради него решил постом пожертвовать. Говорю:
— Давайте я вам покажу такое место в пойме, где червяков даже выманивать не надо.
А он не реагирует: сидит, копается, только мычит что-то в ответ.
А я вижу — они сейчас Колокол накидывать будут. Что делать? Я огляделся — своих не видно нигде. Эх, была не была!
Когда непросохшие кусты вспыхнули, участковый сначала не понял, в чем дело, а потом побросал всех своих червей, схватил меня за руку и побежал к пойме, куда я ему, собственно, и советовал идти.
Когда милиционер обернулся и увидел четыре шаровые молнии, летящие за нами на невиданной скорости, он сделал непростительную глупость: бросился на землю, закрыв голову руками.
— Вставайте! — кричу я ему, — Бежим!
А он мне:
— Ложись, ненормальный!
И тут я увидел, как по холму вприпрыжку к нам бежит Катя, а за ней только начали спускаться с холма Макс и Оля.
— Быстрее!!! — ору им что есть сил и запаливаю вокруг всю жухлую травку.
Участковый вскочил, схватил меня за плечи и пригнул к земле. А сам шипит на меня:
— Тебе что, жить надоело?!
Я собрал всю силу воли в кулак и говорю ему очень серьезно, эдак по-взрослому, как герои в кино:
— Я знаю, что делаю. Пустите.
Он от неожиданности меня и выпустил. Я встал в полный рост, и тут как раз один из Оранжевых набросился на меня, целился прямо в лицо. По-моему, это был главный, Вампир.
Я плюнул в него огнем, но тут же подоспели ещё двое и принялись сооружать вокруг меня Колокол, но я вырвался, едва не задев кого-то из них.
— Кать, убери куда-нибудь подальше участкового, только быстрее!!!
— Тебе и подальше, и быстрее! — уперла руки в боки Катя, но в тот же миг лежавший ничком милиционер оторвался от земли и полетел по воздуху вверх, за холм. Заметив, что происходит нечто странное, он приоткрыл глаза, увидел обгоревшую траву далеко под собой, задрыгал ногами и пронзительно завопил. Я никогда и не думал, что старший сержант милиции на сороковом году жизни может так вопить.
— Тихо! Не дергайтесь, мне же вас тащить труднее! — крикнула ему Катя, и участковый, как ни странно, успокоился. Наверное, начал вспоминать, где живет его знакомый психиатр.
Когда подбежали Макс и Оля, я почувствовал прилив энергии. И отбросил всех осаждавших меня оранжевых паразитов метров на десять.
— Макс, с этими ребятами надо покончить раз и навсегда, они мне надоели хуже тараканов!
— Тараканы пережили динозавров и людей переживут, не волнуйся! А с этими, пожалуй, надо что-то делать.
— Как их уничтожить? Разве Гест тебе ничего подходящего не посоветовал?
— Оранжевые погибают, только когда заканчивается их энергия. Энергию они выкачивают с помощью специального оружия, которого нет у Геста, — он и его община нарочно отказались от его использования.
