Анатолий Лосев - Оранжевый туман
К Оле с Максом я подходить не стал. Они стояли чуть поодаль от нас и как бы разговаривали друг с другом. Молча. Я не стал им мешать. Присел на корточки перед Гестом и спросил у него, может, он у нас еще погостит. Я, конечно, понимаю, что ему тоже домой хочется, но все-таки было очень жаль его отпускать. Он сказал:
— Ничего не поделаешь. Но у тебя остается твой Гест. Я буду скучать по вам обоим. У нас течение времени не совсем такое, как у вас, поэтому, если я вернусь по своим меркам скоро, у вас пройдет слишком много времени.
Я в курсе про космос, что там время как бы ускоряется и, если слетать в какую-нибудь паршивую ближнюю галактику, вернуться можно лет через сто, а то и больше. Это я сам в каком-то журнале прочитал.
— Не грусти, — сказал Гест, — хочешь, я сделаю тебе небольшой подарок? Ты сможешь лечить раны, это очень полезная вещь в вашем материальном мире.
— Давай! А как я это смогу делать?
— Слушай внимательно. Вот у Макса на руке царапина. Видишь?
Я встал, присмотрелся: действительно, как будто по руке садовым ножом задели. Интересно, где это он так?
— А теперь закрой глаза и представь его руку снова здоровой. Только подойди поближе, так тебе будет удобнее.
Тут и Макс заметил, что я на него уставился, и взглянул на меня: мол, что случилось?
— Кто это тебя так порезал? — кивнул я на его локоть. Я поближе рассмотрел — совсем свежая царапина, даже кровь еще не подсохла.
— Пустяк, — ответил Макс небрежно, как крутой герой какой-нибудь в фильме.
Я зажмурился и представил, что царапины нет. Это оказалось очень легко сделать и намного приятнее, чем черенки у лопат подпаливать. Катя, хотя и стояла далеко, тут же съязвила, что я крови боюсь. Да что она вообще понимает!
Приоткрываю один глаз — вроде бы не вижу царапины. Открываю глаза совсем: нету ее! Пропала! Макс вытаращился, смотрит на руку и ничего не понимает, Оля тоже ему через плечо заглядывает.
— Игорь, ты это давно умеешь? — выдохнул наконец Макс.
— Меня Гест только что научил, — говорю.
— Это же потрясающее умение!
— А я знаю!
Я оглянулся:
— Спасибо, Гест! Классная штука! Жаль, мне отдариться нечем…
Мне для него ничего не жалко, но не думаю, что мой любимый гаечный ключ мог бы ему на его планете пригодиться.
— Ты мне уже давно сделал главный подарок: без тебя я бы ни за что не открыл оружие против Вампира.
— А как я тебе в этом помог?
— Ты не мешал.
— ???
— Чтобы изучить твоего пса как следует, мне нужно было жить, как он, практически в его теле. Ты позволил мне это. Ты подружился со мной, хотя из-за нас всех собак в городе чуть не истребили. Боюсь, я не совсем понятно объясняю…
— Ничего. Я все понимаю.
— Вот в этом-то и дело. Ну, прощай, береги Геста. Он отличный пес. Не скучайте без нас.
Теплые оранжевые шарики собрались все вместе над нами и закружились по небу над пустырем. Наверное, это их ритуал прощания. Они мигали, объединялись в круг и снова рассыпались, а потом вытянулись в цепочку и стали по спирали подниматься вверх, становясь потихоньку все меньше и меньше. Это было даже красивее, чем авиашоу, которое я видел однажды в области.
Нам было очень грустно, а Оля вдруг бесшумно заплакала. Я вообще не люблю, когда плачут, но особенно когда так. Это больно уж по-взрослому. Когда у человека на душе совсем мерзко и надеяться не на кого. А Макс ее обнял и заладил свое про то, что все будет тип-топ. Лично я думаю, что он все-таки защитит ее от дяди Паши.
Мы все стояли, задрав головы вверх, и участковый, который к тому времени спустился с холма, тоже стоял, задрав голову так, что фуражка слетела.
И Гест, который был теперь просто Гест, сидел, смотрел в небо и поскуливал. Я вынул из кармана поводок и прицепил его к ошейнику. Участковый же рядом, еще опомнится и отругает, что большая собака без намордника и без поводка бегает.
Оранжевые сделали круг почета и исчезли в облаках.
Когда мы поняли, что больше глядеть в небо бесполезно, мы все присели на бревно в бузине — помолчать. К нам тогда подошел участковый. Выглядел он как-то неважно. Строго на нас посмотрев, он сказал, чтобы ни о каких происшествиях на участке мы не распространялись, неуверенно одернул воротничок и направился было к пойме, но потом развернулся и пошел обратно, в город.
— Михал Иваныч, вы фуражку забыли! — крикнул я ему, поднимая фуражку с земли.
— Спасибо, — покосился он на меня, потянулся за своим головным убором, как будто не хотел подходить ко мне слишком близко, и, только взяв фуражку в руки, бросился от нас бегом.
— А ваши червяки? — крикнул вслед ему Макс.
Но участковый уже ничего не ответил.
После этого я его еще долго не мог встретить в городе.
Мы разошлись по домам. Макс тогда еще сказал, что теперь нам всем будет проще, потому что в школе можно видеться гораздо чаще. Я вспомнил про школу, и мне стало тоскливо. До следующих-то каникул еще жить и жить.
А потом было первое сентября. Нам тогда не повезло: отца Оли отпустили, потому что все участковые, забравшие его, дружно поехали в город лечиться, а у Макса и царапины на руке не оказалось, чтобы доказать, что дядя Паша на него с ножом кидался.
Отец так до сих пор и не знает, как относиться ко всему происшедшему. Да и никто в городе не знает.
У нас все дружно обвинили во всем Макса: как-де он приехал к нам, так все пошло наперекосяк. У нас вообще не очень любят тех, кто из области приезжает.
И никто в этом не сомневается, даже моя мама. Ну ничего, осенью брат из армии вернется, я ему все расскажу, он-то мне поверит. Мы с ним всегда ладили.
Оля поселилась у Кати, ее родители вообще спокойные люди. Я к ним заходил часто. Они понимают, как Оле тяжело с ее родителями, и хорошо к ней относятся, ее отца не пускают, а он постоянно ходит в милицию жаловаться.
Учебники я после пены из огнетушителя высушил, но они все так пожелтели и покоробились, что даже утюгом не удалось разгладить. Ну, думаю, влетит мне по первое число!
А когда я Юрию Германовичу рассказал, что у меня в комнате был пожар и оттого библиотечное имущество испортилось, он на меня так странно посмотрел… Н-да, хорошо, что сейчас не Средние века, а то сожгли бы нас всех без разговоров…
Потом пошли дожди, а я нигде не достал деталей для нового приемника. На третью неделю учебы приехал из армии в отпуск брат. Он в области, в тамошней части служит. Я ему рассказал, как все тут у нас было, а он и слушать меня не захотел. Говорит, дуреешь от безделья. Вот в армию бы тебя!
Сидел у себя, играл с Гестом и думал, что в мире того Геста теперь не без нашей помощи вроде все как следует, все на месте, а вот как бы теперь свой собственный мир в порядок привести…
