Герберт Уэллс - Первые люди на Луне (пер. Толстой)
Селенит повернулся, скользнул снова в тень, показался на миг у входа, спиной к нам, и захлопнул за собой дверь. Мы опять очутились в таинственном мраке, наполненном странными звуками.
Глава 13
МИСТЕР КАВОР ВЫСКАЗЫВАЕТ СВОИ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ
Мы оба молчали. В общем, все, что с нами произошло, казалось выше моего понимания.
— Они нас захватили, — проговорил я наконец.
— И все из-за грибов.
— А если бы я не начал их есть, мы ослабели бы и умерли от голода.
— Мы могли бы отыскать шар.
Я разозлился на упрямого Кавора и выругался про себя. Мы почувствовали ненависть друг к другу. Я барабанил пальцами по полу, между ногами, и позвякивал цепями. Наконец я не выдержал и заговорил снова.
— Что же нам делать дальше? — спросил я.
— Это разумные существа, они умеют работать и производить… Эти огоньки, виденные нами…
Он запнулся, очевидно, не зная, что предпринять. Потом заговорил снова, признавшись в своей ошибке.
— В конце концов, они отнеслись к нам лучше, чем мы вправе были ожидать. Я полагаю…
Кавор запнулся.
— Что?
— Вообще я полагаю, что на всякой планете, где есть разумные существа, они имеют вертикальную грудную клетку, руки и ходят выпрямившись…
Нить его мыслей оборвалась.
— Мы находимся внизу, на глубине нескольких тысяч футов или даже больше.
— Почему?
— Здесь холоднее. И наши голоса громче. Ощущение усталости исчезло, а также шум в ушах и спазмы в горле.
Я этого сначала не замечал, но потом убедился, что он прав.
— Да.
— Воздух сделался гуще. Мы находимся, вероятно, на большой глубине, пожалуй, на расстоянии мили от поверхности Луны.
— А мы и не воображали, что существует целый мир внутри Луны.
— Нет.
— Да и как мы могли?
— Мы бы могли, но наш ум чересчур консервативен. — Кавор задумался.
— Теперь, конечно, это неоспоримо. Внутри Луны, очевидно, много пещер с атмосферой, в центре же их расположено море. Известно, что Луна имеет меньший удельный вес, чем Земля, что на ней мало воздуха и воды. Думали, что эта планета родственна Земле и имеет тот же состав. Отсюда легко было сделать вывод, что она полая внутри. Однако же никто не признавал этого факта. Кеплер, хотя…
Кавор с удовольствием разглагольствовал на любимую тему.
— Да, — продолжал он, — предположение Кеплера о подпочвенных пустотах, sub-volvani, — оказалось правильным.
— Хорошо было бы, если бы вы подумали об этом раньше.
Он ничего не ответил и засопел, отдавшись, повидимому; течению своих мыслей. Мое терпение истощилось.
— Что же, по-вашему, произошло с шаром? — спросил я.
— Потерян, — равнодушно ответил он, как будто это его совсем не интересовало.
— Среди зарослей?
— Если только они не нашли его.
— Что тогда?
— Почем я знаю.
— Кавор, — истерически заговорил я, — дела моей компании идут блестяще…
Он ничего не ответил.
— Черт возьми! — воскликнул я. — Сколько лишений перенесли мы для того, чтобы попасть в эту яму! Что же теперь будет с нами? Куда нам деваться? Что нам Луна, что мы для Луны? Мы захотели слишком многого, слишком рискнули. Нам следовало бы начать с меньшего. Это вы предложили лететь на Луну! Эти каворитные заслонки! Я уверен, что мы могли бы применить их для земного употребления. Несомненно! Вы плохо поняли, что я предполагал… Стальной цилиндр…
— Ерунда! — возразил Кавор.
Мы прекратили разговор.
Скоро Кавор возобновил прерванный монолог, без всякого поощрения с моей стороны.
— Если они найдут шар, — начал он, — если найдут… что они с ним сделают? Вот в чем вопрос! Они во всяком случае не поймут, что это такое. Если бы они знали толк в таких вещах, то уже давно бы прилетели к нам на Землю. Полетели бы они? А почему бы и нет? Или послали бы что-нибудь к нам? Они не удержались бы. Они станут разглядывать шар. Несомненно, это разумные существа: они начнут рассматривать его, войдут внутрь, дернут заслонки. И шар улетит… То-есть мы останемся на Луне до конца наших дней. Странные существа, странные знания…
— Что касается странных знаний… — начал я и запнулся.
— Послушайте, Бедфорд, — сказал Кавор, — вы ведь отправились в эту экспедицию по собственной доброй воле.
— Вы убеждали меня и называли это исследованием.
— Всякое исследование сопряжено с риском.
— В особенности, когда его предпринимают, ничем не вооружившись и не думая о последствиях.
— Я всецело был занят мыслью о шаре, события вынудили нас.
— Вынудили «меня», хотите вы сказать.
— И меня точно так же. Разве я знал, принимаясь за исследования по молекулярной физике, что судьба забросит меня в такую даль?
— Во всем виновата проклятая наука! — разозлился я. — Вы обращаетесь за помощью к науке, и она преподносит вам подарочек, который разрывает вас на куски или уносит к черту на кулички…
— Бесполезно ссориться. Эти существа, селениты, называйте их как хотите, поймали нас и сковали по рукам и ногам. Какой бы способ спасения мы ни избрали, чтобы освободиться, с этим нельзя не считаться… Нам предстоят еще серьезные испытания. Будьте хладнокровны.
Кавор остановился, как бы ожидая от меня поддержки, но я сидел насупившись.
— Проклятая наука! — прошептал я.
— Надо разрешить проблему сношений. Жесты их, я опасаюсь, совсем не похожи на наши. Например, показывание пальцем. Ни одно существо, кроме человека и обезьяны, не показывает пальцем.
По-моему, это было не совсем верно.
— Почти каждое животное указывает глазами или носом, — возразил я.
Кавор задумался.
— Да, — согласился он наконец, — но мы так не делаем. Тут столько различий, столько различий… Следовало бы… но как я стану разговаривать? У них свой язык, они издают звуки, вроде писка или визга. И как мы можем обучиться? Да и язык ли это? Но у них могут быть другие чувства, другие средства общения. Несомненно, у селенитов есть разум, и у нас должно найтись что-нибудь общее. Но сможем ли мы понять друг друга?
— Это невозможно, — проговорил я. — Они отличаются от нас больше, чем земные животные. Они из другой глины. Мы не сговоримся.
Кавор задумался.
— Я этого не нахожу. Раз у них есть разум, то, наверное, найдется что-нибудь общее с нами, хоть они и живут на другой планете. Конечно, если бы мы или они были только животными и обладали одними инстинктами…
— А разве они не животные? Они гораздо более походят на муравьев на задних лапках, чем на человеческие существа. А разве можно сговориться с муравьями?
— А машины и одежды? Нет, я не согласен с вами, Бедфорд; разница, конечно, велика…
