Филип Дик - Помутнение
— Твоим дружкам-головорезам в жизнь не найти. — На кой черт нужна эта формула, если сколько хочешь можно утащить с их грузовиков?! У них уйма грузовиков. Куда ни плюнь — везде грузовики с кока-колой, причем плетутся еле-еле. А я, как только выпадает случай, еду следом. Они прямо бесятся от злости.
Донна улыбнулась ему тайной, милой улыбкой, словно пыталась заманить его в свой странный мир, где она тащится и тащится за каким-нибудь грузовиком, а потом, когда грузовик останавливается, просто крадет все, что там есть.
Не потому, что она прирожденный Даже не из мести. Просто она так насмотрится на ящики с кокой, что наперед решит, как ими распорядиться…
— Хочешь пересчитать? Тысяча ровно. Арктор взял пакеты, передал деньги и подумал: Донна, вновь я могу тебя сейчас заложить, но, наверное, никогда этого не сделаю, потому что жизнь возле тебя полная, и удивительная, и радостная; я не решусь перечеркнуть ее.
— Можно мне взять десяток? — попросила Донна. — Десяток? Десяток таблеток? — Он открыл пакет и отсчитал ей ровно десяток. А потом десяток для себя.
Завязал пакет и отнес к своему плащу в прихожей. — Представляешь, что придумали теперь в магазинах? — возмущенно начала Донна. Таблеток нигде не было видно, она уже упрятала из в загашник. — С кассетами?
— Забирают, — сказал Ар- За кражу. — Да нет, они всегда забирали. А теперь… Ну, ты знаешь, выбираешь кассету или диск, подходишь к продавцу, и тот отлепляет ярлычок с ценой. Так что ты думаешь?! Я чуть не накололась. Она плюхнулась в кресло и достала завернутый в фольгу маленький кубик, в котором Арктор сразу распознал гаш. — Оказывается, это не просто ярлычок. Там есть крошечка какого-то сплава, и, если ты обошел продавца и идешь к двери, начинает реветь сирена.
— С чего ты взяла? — Передо мной одна соплячка пыталась вынести кассету под пальто. Заревела сирена, ее заграбастали и сдали фараонам.
— Сколько у тебя было под пальто? — Три. — А в машине наркотики? — спросил Ар- Если б тебя взяли за кассеты, то обыскали бы и машину. Причем спорю, что ты делаешь это не только здесь, но и…
Он хотел сказать: "и там, где тебе не могли бы помочь знакомые из полиции". Но не сказал, потому что имел в виду себя. Если Донна попадется, он из кожи вон вылезет, чтобы ей помочь. Но ему ничего не удастся сделать в другом округе… В голове закрутился глюк, настоящее шугало: Донна, подобно Лакмену, умирает, и всем, как Баррису, плевать. Ее запрячут в тюрьму, и там ей придется отвыкать от препарата С, и выйдет она совсем другой Донной. Вернее, участливое выражение ее лица, которое он так любит, преобразится бог знает во что, но в любом случае во что-то пустое и слишком часто используемое…
— Когда есть гаш, я обо всем забываю. — Донна достала маленькую керамическую трубку и смотрела на него широко раскрытыми, лучистыми и счастливыми глазами. — Садись. Я в тебя вдую.
Арктор сел, а Донна поднялась, раскурила трубку, подошла не спеша, наклонилась и, когда он раскрыл рот — словно птенец, мелькнула мысль, — выдохнула в него струю серого дыма. Она наполнила его своей горячей, смелой, неиссякаемой энергией, которая в то же время успокаивала, расслабляла и смягчала их обоих.
— Я люблю тебя, Донна, — сказал Ар Это вдувание, этот суррогат секса, возможно, был даже лучше, чем все остальное. Такое интимное и такое странное… Равноценный обмен, пока не кончится гаш.
— Да, ты меня любишь. — Она мягко рассмеялась и села рядом, чтобы наконец затянуться из трубки самой.
Глава 9
— Послушай, Донна, — произнес он. — Тебе нравятся кошки? Она мигнула; ее глаза были красными и воспаленными. — Гадкие маленькие твари. Гадят за мебелью. — Хорошо, а маленькие весенние цветы? — Да, — ответила она. — Это я понимаю — маленькие весенние цветы. Которые появляются первыми.
— Самыми первыми, раньше всех. — Да. — Она отрешенно кивнула с закрытыми глазами. — Раньше, чем на них наступят — и их нет.
— Ты знаешь меня, — проговорил он. — Ты понимаешь меня всего, без остатка.
Она откинулась назад, отложив выкуренную трубку. Ее улыбка медленно потухла.
— Что-нибудь случилось? В ответ она лишь покачала головой. — Ничего. — Можно я обниму тебя? Я хочу приласкать тебя. Хорошо? Приголубить. Донна заторможено перевела на него темные расширенные зрачки. — Нет! Нет! Ты слишком уродлив. — Что? — сказал он. — Нет! — резко выкрикнула она. — Я много вдыхаю коки. Мне надо быть сверхосторожной, потому что я много вдыхаю коки!
— Уродлив?! — ошеломленно повторил он. — Будь ты проклята! — Оставь меня в покое, — не сводя с него взгляда, прошипела Донна. — Конечно. — Арктор вскочил и попятился. — Конечно. Уж не сомневайся. Внутри все кипело, хотелось вытащить пистолет и прострелить ей башку, размазать ее по стенке… а потом так же внезапно ярость и ненависть, вызванные гашишем, прошли. — Черт побери… — безжизненно выдохнул он.
— Не люблю, когда меня лапают. Мне приходится быть начеку… Ты куда? — встрепенулась Донна.
— Я ухожу. Взъерошенная, полусонная, она достала из шкафа свой кожаный пиджак. — Я отвезу тебя домой. — Не пойдет, — отрезал Ар- Ты не в состоянии проехать десяти футов, а за руль своего паршивого самоката никого не пускаешь.
Она обернулась к нему и взбешенно закричала: — Потому что ни один сукин сын не может вести мою машину! Никто ни черта не понимает, особенно мужики! В машинах и во всем остальном! Посмей еще распускать руки…
А потом он оказался в темноте на улице, в незнакомой части города. Один. Совершенно один, подумал он и услышал догоняющую его Донну. Она задыхалась, потому что так много курила и закидывалась, что ее легкие были забиты смолами. Арктор остановился, застыл, не поворачиваясь, в ожидании и тоске.
Приблизившись, Донна замедлила шаги и, еще не отдышавшись, проговорила:
— Прости, что я тебя обидела. Я не хотела. — Хм! — горько воскликнул он. — Слишком уродлив! — Когда я проработаю весь день и дико-дико устану, я могу отключиться от первой же затяжки… Хочешь вернемся? Или в кино? Ну что ты хочешь? Или купим вина… Мне не продадут, — сказала она и, помолчав, добавила: — Я не совершеннолетняя.
Они направились назад. — Хороший гаш, правда? — Донна заглянула ему в лицо. — Черный липкий гаш — значит, он пропитан алкалоидами опиума. То, что ты курила, — опиум, а не гашиш. Ты понимаешь это? Вот почему он стоит так дорого, ты понимаешь? — Арктор словно со стороны услышал, как поднялся его голос. — Ты наживаешь себе привычку на всю жизнь ценой… почем сейчас фунт этого «гаша»? Скоро ты дня не сможешь обойтись…
— Уже не могу, — перебила Донна. — Утром перед работой, в полдень и сразу же после возвращения домой. Вот почему я стала толкачом — чтобы иметь на гаш.
