Орсон Кард - Ксеноцид
— Да.
— И правительственные досье, что обнародовал Демосфен, также подлинные.
— Да.
— Но, отец, в свое время ты наравне с другими заявлял, что это не что иное, как фальшивка.
— Как боги говорят лишь с избранными, так и тайны правителей могут быть известны лишь тем, кто достойно сумеет распорядиться знаниями. Демосфен раскрывал могущественные тайны людям, которые не годились для того, чтобы мудро с ними обойтись, поэтому, ради блага человечества, с этим нужно было покончить. Единственный способ сохранить тайну, когда она уже всем известна, — заменить ее ложью; тогда только ты один снова будешь обладать ею.
— Ты сейчас говоришь мне, что Демосфен не лгал, лгал Конгресс.
— Я пытаюсь донести до тебя, что Демосфен — враг богов. Мудрый правитель никогда бы не послал флот на Лузитанию, не снабдив его средствами, чтобы тот свободно мог отреагировать на любую ситуацию. Но Демосфен использовал свои знания о присутствии Маленького Доктора на кораблях флота, чтобы заставить Конгресс отозвать флотилию. Следовательно, он желает вырвать власть из рук людей, которым сами боги повелели править человечеством. Что будет, когда люди начнут свергать правителей, данных им богами?
— Хаос и страдания, — ответствовала Цин-чжао. История была полна подобных примеров, пока боги не послали им сильных правителей и институты, способные поддержать порядок.
— Таким образом, Демосфен не соврал, объявив о Маленьком Докторе. Неужели ты думаешь, что враги богов постоянно обязаны лгать? Если бы так! Тогда было бы куда легче их опознать.
— Если мы можем лгать во имя богов, какие еще преступления мы можем совершить, прикрываясь их именем?
— Что есть преступление?
— Противозаконное деяние.
— Что есть закон?
— Понимаю — законы издает Конгресс; следовательно, закон — это то, что говорит Конгресс. Но Конгресс состоит из обыкновенных мужчин и женщин, которые способны как на добро, так и на зло.
— Вот теперь ты несколько ближе к истине. Мы не можем совершать преступления во имя Конгресса, поскольку именно он издает законы. Но если когда-нибудь Конгресс встанет на сторону зла, тогда, повинуясь ему, и мы начнем творить зло. Это вопрос совести. Однако, если такому суждено случиться, Конгресс наверняка лишится расположения небес. И нам, говорящим с богами, не придется ждать и удивляться происходящему, подобно остальным людям. Если Конгресс когда-нибудь лишится расположения богов, мы сразу узнаем об этом.
— Значит, ты солгал потому, что Конгрессу благоприятствуют боги.
— И я уверился, что помочь им сохранить все в тайне — это божья воля, направленная на благополучие человечества.
Цин-чжао никогда не подходила к Конгрессу с такой точки зрения. Все книги по истории, которые она штудировала, представляли Конгресс в качестве великого связующего звена человечества, и, согласно учебникам, все его деяния были благородны. Сейчас, однако, она поняла, что не все его действия могут показаться благородными. И все же это вовсе не означало, что они творят зло.
— Я должна узнать у богов, действительно ли воля Конгресса отражает их волю, — сказала она.
— Ты сделаешь это? — спросил Хань Фэй-цзы. — Будешь ли ты повиноваться воле Конгресса, даже если тебе покажется, что он не совсем прав, пока к нему будут благоволить боги?
— Ты хочешь, чтобы я поклялась?
— Хочу.
— Тогда да. Пока на Конгресс распространяется расположение богов, я буду повиноваться.
— Я должен был просить тебя поклясться, таковы требования безопасности Конгресса, — кивнул он. — Без этого я не мог бы поручить тебе задание. — Он прокашлялся. — Но теперь я прошу тебя еще об одной клятве.
— Я принесу ее, если смогу.
— Эта клятва исходит… она исходит из великой любви. Хань Цин-чжао, будешь ли ты служить и повиноваться богам во всем и всю свою жизнь?
— О, отец, нам не нужна эта клятва. Разве боги уже не избрали меня и не ведут по жизни своими голосами?
— Тем не менее я прошу тебя поклясться.
— Всегда и во всем я буду преданно служить богам.
К ее удивлению, отец опустился перед ней на колени и взял ее руки в свои. Слезы катились по его щекам.
— Ты сняла с моей души тягчайшую ношу, что когда-либо лежала на ней.
— Но почему, отец?
— Перед смертью твоя мать просила меня дать ей слово. Она сказала, что, поскольку ее характер полностью выражен в искреннем почтении к богам и поклонении им, я мог бы помочь тебе узнать ее поближе только тем, что научил бы тебя так же преданно, как она, служить богам. Всю жизнь я боялся, что у меня ничего не получится, что ты отвернешься от богов. Что ты возненавидишь их. Или что ты можешь оказаться недостойной их речей.
Эти слова до глубины души потрясли Цин-чжао. Она всегда считала себя недостойной богов, слишком грязной, чтобы предстать перед их взором, даже когда они не требовали от нее прослеживать древесные жилки. Только сейчас она узнала, насколько велика была ставка: любовь ее матери к ней.
— Теперь мои страхи остались в прошлом. Ты — совершенная дочь, моя Цин-чжао. Ты уже достойно служишь богам. И теперь, когда ты поклялась, я могу быть уверен, что ты и дальше будешь так поступать. В небесном доме, где живет твоя мать, сегодня будет великое празднество.
«Будет ли? Там, на небесах, знают о моей слабости. Ты, отец, ты только видишь, что пока я не подвела богов, но моя мать знает, как близка я была к этому порой, насколько нечиста я, когда бы боги ни обратили на меня свой взгляд».
Однако отца переполняла радость, поэтому она не осмелилась показать ему, насколько страшится дня, когда докажет свою полную никчемность. Она просто обняла его.
— Отец, — все-таки не удержалась она от вопроса, — ты и в самом деле думаешь, что мать слышала меня, когда я приносила клятву?
— Надеюсь, — ответил Хань Фэй-цзы. — Если же нет, то боги наверняка сохранят для нее эхо твоего голоса и поместят его в морскую раковину, чтобы каждый раз, когда мать прижмет ее к уху, она слышала тебя.
Такими сказочными историями они забавлялись, когда она была еще совсем ребенком. Цин-чжао отбросила на время страхи и быстро ответила:
— Нет, боги сохранят отблеск наших объятий и соткут из него платок, чтобы она носила его, обернув вокруг плеч, когда на небеса спустится зима.
Ей стало немного легче, когда отец на ее вопрос не ответил «да». Он только надеялся, что мать услышала принесенную ею клятву. Может быть, она все-таки ничего не слышала, поэтому не слишком расстроится, когда ее дочь не справится с обязанностями.
Отец поцеловал ее и поднялся.
— Вот теперь ты готова выслушать задание, — сказал он.
Он взял ее за руку и подвел к столу. Хань Фэй-цзы опустился на стул, Цин-чжао осталась стоять. Даже когда она стояла, а он сидел, она была не намного выше его ростом. Возможно, она еще подрастет, но она надеялась, что не слишком. Ей вовсе не хотелось становиться одной из тех высоких здоровячек, которые таскали тяжелые грузы в полях. «Лучше быть мышкой, чем свиньей», — когда-то давным-давно сказала ей Му-пао.
Отец вывел на дисплей карту созвездия. Она сразу узнала. В центре располагалась звездная система Лузитании, хотя увеличение было слишком мало, чтобы различить отдельные планеты.
— По центру — Лузитания, — заметила она.
Отец кивнул. Он набрал еще несколько команд.
— Вот, смотри, — показал он. — Не на дисплей, следи за моими пальцами. Эта комбинация плюс команда, отданная твоим голосом, предоставит тебе доступ ко всей информации, которая тебе потребуется.
Он напечатал «Банда». Она сразу поняла намек. Духовная прародительница ее матери была Цзян Цин, вдова первого коммунистического императора Мао Цзэдуна. Когда Цзян Цин и ее соратники были сброшены с трона, общество трусов окрестило их позорной кличкой «Банда Четырех». Мать Цин-чжао была достойной дочерью этой великой женщины прошлого. И теперь, каждый раз набирая код доступа, Цин-чжао будет воздавать должное духовной прародительнице своей матери. Отец ее проявил великую доброту и милосердие, когда устанавливал пароль.
На дисплее появилось множество зеленых точек. Она быстро сосчитала их, почти рефлекторно: девятнадцать, сосредоточены на некотором удалении от Лузитании, постепенно охватывают ее полукругом.
— Это флот на Лузитанию?
— Таково было их расположение пять месяцев назад. — Хань Фэй-цзы снова набрал несколько букв. Зеленые точки исчезли. — А вот их местоположение на сегодняшний день.
Она поискала взглядом. Ни одной зеленой точки не осталось. Однако отец ожидал, что она что-то увидит.
— Они уже высадились на Лузитании?
— Корабли там, где ты их видишь, — ответил отец. — Пять месяцев назад флот бесследно исчез.
