Евгений Иорданишвили - «На суше и на море» - 64. Фантастика
Несколько минут он лежал неподвижно. Потом в прояснившемся сознании выплыло все происшедшее, и он осторожно потрогал живот. Ох, как было больно, когда Игорь Петрович, несмотря на его протесты, вынул-таки проклятую палку! Сейчас тело вокруг раны немного зудело. И все. Боли не ощущалось.
Лежать было неудобно. Мергенов переменил положение и случайно коснулся в темноте фляги — она лежала у самого изголовья. Сразу появилась жажда. Он сделал два крупных глотка и испуганно отдернул руку. В желудке словно что-то взорвалось. Острые иголочки зашныряли по всему телу — как под электрический ток попал. Однако все прошло моментально, стало приятно и легко.
Мергенов напился всласть, положил флягу на место. Рука коснулась какого-то плоского твердого предмета. На ощупь было похоже на плитку шоколада. Мергенов понюхал и удивился: действительно шоколад! Откуда?
— Игорь Петрович? — негромко позвал он.
Никто не ответил, только в черно-сером треугольнике входа поблескивали искорки звезд. Игорь Петрович, вероятно, спал, утомленный бурными событиями дня.
Шоколад пах весьма заманчиво. Мергенов содрал хрустящую обертку и с наслаждением стал есть. «Расскажу Дурсун о своих приключениях, — подумал он, — с ума сойдет от зависти. Подумать только, какое открытие! Здорово, что я напросился в попутчики к Игорю Петровичу. Хороший он человек! Непонятно только, почему скрывал цель поисков… А в общем, почему же непонятно? Очень понятно. И я так же поступал бы осторожно, если бы искал радиоактивные руды».
Скатав фольгу в плотный комочек, Мергенов кинул ее в звездный треугольник и снова потянулся к фляге. Он чувствовал себя неплохо.
Глухой тоскующий крик прозвучал в ночи. Прозвучал и оборвался, словно кричащему внезапно зажали рот. В крике были отчаяние и мука, и горечь одиночества, и ужас. Казалось, вся скорбь мира слилась воедино, чтобы выплеснуться в этом безответном вопле. По спине Мергенова пробежали мурашки, невыносимо заныли зубы, как бывает, когда проведешь ножом по мокрому стеклу. Не помня себя от оглушающего страха, не соображая, что делает, он на четвереньках выскочил из шалаша и во всю мочь заорал:
— Игорь Петрович!
Ночь поглотила отчаянный призыв. Темнота безмолствовала, но чудилось в ней невнятное движение, осторожные, крадущиеся шаги, чье-то сдерживаемое дыхание. Бесплотные призраки позли со всех сторон, окружали, чтобы накинуться скопом и задушить в мягкой податливой массе.
— Игорь Петрович! Где вы?
Игоря Петровича не было. Поняв, что остался один, Мергенов оцепенел. Никогда раньше он не испытывал такого всеподавляющего страха, от которого впору потерять рассудок и мчаться со всех ног не зная куда. Он был уверен, что ночной вопль имеет непосредственное отношение к Игорю Петровичу.
Его поймали свирепые черные чудища и копошились над ним, раздирали, рвали тело, жадно чавкали слюнявыми пастями…
Дрожащими руками Мергенов пошарил по карманам. Сигареты давно кончились, но коробок со спичками сохранился.
Тьма отступила за желтый круг колеблющегося света.
Мергенов настороженно поворачивался, все время затылком ощущая, что там, за плотной стеной тьмы, прячется кто-то невероятно грузный и страшный. Неодолимый в своей безмозглой свирепости, он бесшумно ступает мягкими когтистыми лапами и выжидает удобного момента, чтобы обрушиться сзади и смять…
Зажигая спички одну за другой, Мергенов вглядывался в ночь до тех пор, пока не осталась одна-единственная спичка. Тогда, подчиняясь безотчетному порыву, он поднес огонек к одной из веток шалаша.
С веселым треском пробежала золотистая змейка по сизым чешуйкам саксаула, зашипела, зафыркала, и вдруг с победным гулом вымахнул косой лоскут зеленого пламени, осветив, как прожектор, громадное пространство. Мергенов зажмурился и отступил на несколько шагов. Кольцо тьмы расширилось и стало совсем непроницаемо-черным. Если бы Мергенов был в спокойном состоянии, он мог бы пошутить, представив себя в качестве заклинателя темных сил, который магическим кругом каббалы очертил себя от ярости духов ночи.
Пламя гудело. Огненные пчелы кружились в воздухе, стремились ввысь, навстречу своим сестрам-звездам и, обессиленные, умирали в холодном небе. Одна из них ужалила Мергенова в руку, вторая — в щеку. Он отмахнулся. Страх постепенно проходил, уступая место недоумению: куда же исчез Игорь Петрович?
Два оглушительных выстрела один за другим ахнули у самого уха. Горящий шалаш взвился зеленым фейерверком. Мер-генов подскочил от неожиданности, ничего не слыша от звона в ушах, закричал:
— Кто стреляет?! Осторожней! Кто там?
Ответа не последовало. И тогда он понял, что «там» никого нет, что это просто взорвались патроны в ружье, которое неизвестно почему оказалось в шалаше. И вообще неизвестно, что там еще осталось, что сгорело.
Глава двенадцатая. Поиски
Две недели Мергенов пролежал в клинике. Врачи отказывались верить, что у него была тяжелая рана в живот. Крошечное синеватое пятнышко на коже выглядело слишком безобидно, а рентген ничего не дал. Он не мог ничего дать, потому что пленка чернела от излучений, источником которых было тело Мергенова.
У него предполагали лучевую болезнь. Это казалось совершенно очевидным. Но он был здоров, уверял врачей, что чувствует себя превосходно, и требовал, чтобы его выписали.
Посетители приходили почти каждый день. Врачи ограничивали свидания, но все равно палата, где лежал, вернее, бунтовал Мергенов, редко пустовала: у одних посетителей были специальные пропуска, у других — особое право.
Приходила Дурсун, непривычно растерянная и нежная. Приходили восторженные, громогласные друзья. Приходили солидные, неторопливые ученые из Академии наук, которым Мергенов обстоятельно, снова и снова припоминая все подробности, должен был рассказывать обо всем, что видел и слышал во время похода.
Всех входивших в палату он встречал вопросительным, ожидающим взглядом. Он уже знал, что в район Синего Леса отправлена комплексная экспедиция Академии и что даже первые результаты исследований превзошли самые смелые предположения. Ни трехпалой «овцы», ни ядовитого татцельвурма экспедиция пока не встретила. Зато обнаружила богатейшие залежи монацитовых песков и еще что-то, о чем либо не говорили, либо не знали, что говорить.
Под почвой, на сравнительно небольшой глубине была найдена большая водяная линза. Предварительные инструментальные исследования показали, что в ней существует незначительное, но стабильное перемещение вещества. Гидрологи сделали вывод: линза имеет сток, а следовательно, и приток воды, то есть надо ожидать, что под песками течет река.
