Юрий Константинов - Лицо Аэны
— Во-первых, это был не совсем сон, — отозвался Громеко. — Во-вторых, можешь не волноваться. Фразой которая тебе так не понравилась, мы просто хотели испортить тебе настроение. Нас интересовала реакция на фантомы, вызванные негативными эмоциями. Прости, но уж очень блаженно ты посапывал в «зеркалке», даже смеялся. Кстати, хотелось бы знать, почему?
— Ага, — торжествующе сказал я, — создавать всякие там фантомы вы научились, а в сон заглянуть — бессильны.
— Я же объясняю, — терпеливо повторил Громеко, — это был не совсем сон. Во сне человек бессилен контролировать свои реакции, менять настроение, что ты, кстати, проделывал довольно успешно, быстро уловив законы зеркальной камеры. Состояние, в котором ты пребывал, можно назвать искусственным полусном. Именно в таком состоянии, насколько мне известно, ты и будешь находиться во время эксперимента с орехом Кракатук. Понимаешь, — продолжал Громеко, — приборы нашей «зеркалки» как бы доводят до завершенности, облекают в конкретный зрительный образ твои положительные или негативные эмоции, воздействуя на строго определенные участки головного мозга. При этом учитывается реакция на чисто механические раздражители. Ведь морская вода казалась тебе действительно соленой на вкус? И когда ты себя ущипнул, было больно?
Я кивнул. Потом спохватился:
— Значит, вы все-таки знали, что со мной происходит во сне?
— Не все, — отозвался Громеко, — например, зрительные образы приборы не воспринимают. Ты скажешь, наконец, от чего пришел в такой восторг?
— Я засеял море цветами. От берега — до самого горизонта.
— Море из цветов? — улыбнулся Громеко. — В выдумке тебе не откажешь. А от кого ты так поспешно потом бежал?
— От чудища вроде ящера. Дракон этот явился из морской пены.
— Значит, он где-то жил у тебя в подсознании, — сделал вывод Громеко. — Этот дракон — зрительный образ твоего страха, пережитого, возможно, в далеком детстве.
— Я очень испугался?
— Да нет, судя по ритму сердца, пульсу, ты держал себя в руках. Боятся ведь все, только одни могут себя контролировать, другие — нет.
— И это имеет значение для предстоящего эксперимента? — спросил я.
— Думаю, да, — ответил Громеко. — После нескольких тренировок в «зеркалке» ты научишься быстро входить в состояние полусна и прерывать его произвольно, без вмешательства извне.
— Не дожидаясь, пока какой-нибудь ящер меня настигнет…
— Вот именно. Неизвестно, какое чудовище может подстерегать тебя внутри ореха Кракатук.
— Чудовище? — переспросил я. — Внутри ореха?
Но Громеко лишь махнул рукой, не желая, по-видимому, вдаваться в подробности.
Деловитые парни в белых халатах вновь начали прикреплять датчики к моим запястьям.
Глава третьяРассказ Гордеева. Капризы ореха Кракатук. Снова муравьи. Гость внеземной цивилизации
— Судя по вашему энергичному виду, коллега, вы полны желания расставить все точки над «i» в интригующей сказке об орехе Кракатук?
Этим шутливым вопросом встретил вице-президент Алексея Чумакова, когда около месяца спустя они вновь встретились в знакомом читателю кабинете.
За это время Чумаков немного похудел — напряженные тренировки в Центре подготовки под руководством многоопытного Громеко не прошли даром. В движениях его стало больше собранности, какая-то цепкая сосредоточенность появилась во взгляде.
Улыбнувшись, он пожал протянутую академиком руку.
Они уселись за небольшой столик в углу, Гордеев пододвинул к собеседнику чашку с дымящимся кофе, сказал задумчиво:
— Однако вы, Алексей, успели узнать лишь предысторию к сказке. Что же касается остального… Полтора года мы пытаемся заставить этот орешек заговорить. Полтора года почти бесплодных экспериментов.
— Просто не верится… — произнес Чумаков.
— Ну, кое-что об этом шарике мы все-таки узнали, — заметил Гордеев. — Например, о его необъяснимом пока пристрастии к насекомым. Впрочем, обо всем по порядку. Начну с того, что структура вещества, из которого состоит шар или, гм… его оболочка, не имеет земных аналогов. По своей прочности материал уникален, мы не могли отделить от поверхности хотя бы мельчайшую частицу для более детального исследования. Итак, загадка первая, — вознес вверх указательный палец Гордеев, — из чего состоит скорлупа ореха Кракатук? Мы пробовали его взвесить. Поначалу это казалось доступным. Шар тянул двенадцать килограммов, как обычное чугунное ядро такого диаметра. А потом этот орех словно начал издеваться над исследователями. В один день он оказался вообще невесом, попросту повис в воздухе. Даже тончайшие электронные весы, чувствующие массу невидимой глазу пылинки, ничего не регистрировали. Но в одно прекрасное мгновение этот шарик ни с того ни с сего взял да и оказался весом почти в центнер, проломил пластмассовую крышку стола, на котором находился. С тех пор мы пользуемся специальным металлическим штативом. Итак, загадка вторая, — с нажимом произнес академик, — каков вес шара? Но самое удивительное поджидало нас впереди, когда попытались узнать, что скрывается под оболочкой ореха Кракатук. Просвечивание рентгеновскими лучами результата не принесло — шар просто растворялся на экране, словно играл в прятки с экспериментаторами. Они пустили в ход приборы посовременнее — с тем же успехом. Что поразило всех особенно: лазерный луч, проходя через шар — плотное, осязаемое тело, — не прерывался. Понимаешь, — растерянно качнул головой Гордеев, — словно наш орех не занимает никакого места в пространстве!..
— А если допустить, что его оболочка скрывает совершенно иное пространство, — воскликнул Чумаков, — совершенно иной вид материи? Тогда станет объяснимым и загадочное исчезновение шара на экране, и парадокс с лазерным лучом. Луч действительно не встречает препятствия — в обычном, земном понимании этого слова…
— Возможно, вы правы, — сказал Гордеев. — Подобная гипотеза уже высказывалась. Совсем не не исключено, что орех Кракатук — гость из иного, пока недоступного нам измерения. Но так или иначе, налицо третья загадка: что у него внутри?
Разумеется, шар с такими уникальными свойствами мы держим в специально оборудованной лаборатории, обращаемся с ним исключительно с помощью манипуляторов, наблюдаем из-за толстого бронированного стекла.
Однажды внимание операторов привлекло обилие на этом стекле насекомых. Особенно много было муравьев. Трудно сказать, откуда они брались, — и совсем мелкие черные, и огромные рыжие лесные великаны. Муравьи буквально облепили стекло, невозможно было что-то разглядеть.
