Гарднер Дозуа - Лучшее за год XXV.I Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк
— Да, мне очень нравится путешествовать по Марсу. Я ведь здесь уже шесть марсианских лет, то есть три земных года, и жизнь затворницы, ничего не видящей, кроме работы, явно не по мне. Сюда я приехала из Эйри — Зиро на ЭПКиТ.
— ЭПКиТ — это вроде бы название железной дороги? Я, видишь ли, давно не был на Марсе и не в курсе.
— Да, это железнодорожная магистраль, самая большая на планете: она соединяет станции Эйри — Зиро, Полюс, кратер Королева и Тарсис — сокращенно получается ЭПКиТ. По такому маршруту всегда ездят туристы, если прилетают на Марс по однодневной путевке. Мы с тобой тоже поедем по этой дороге до кратера Королева. Представляешь, она проходит по краю ледяной шапки северного полюса. Прямо не верится, что скоро магистраль перестанет существовать, хотя, быть может, ее превратят в достопримечательность для дайверов или станут с ее помощью заселять дно различными видами животных. Но все равно жаль.
— Если уж мы собираемся спорить, — иронично заметил Торби, — может, снимем нашу беседу на камеру? Или на нас странно посмотрят?
— На Марсе — нет. Тут полно туристов, поэтому знаменитостей здесь замечать не принято. В любом случае тебя, скорее всего, не узнают — ты уже не такой, как на снимках, сделанных в юности, которые мне попадались.
— Я фотографировался в скафандре, так что лица там все равно не разглядеть, — парировал Торби. — А в своих документальных фильмах я вообще предпочитаю не появляться в кадре. Так что беспокоиться стоит только тебе.
В ответ Леоа опять показала язык.
— Бе-бе-бе! Не такая уж я и знаменитость. Среди всей этой толпы вряд ли найдется полсотни людей, которые видели мои передачи. Впрочем, мне кажется, если мы снимем один эпизод интервью здесь, это может стать для нас бесплатной саморекламой. Позову-ка я своих сталкеров.
Журналистка трижды негромко свистнула.
В корпусе ее носильщика открылся люк. Оттуда сначала выглянула металлическая голова сталкера на длинном стержне, затем выпрыгнул первый сталкер и покатился перед ними, осуществляя фронтальную съемку. Еще четыре сталкера, напоминающие игрушечных мышей на ходулях с колесиками, выбрались наружу и окружили Торби и Леоа, направляя на них свои камеры. Сталкеры снимали каждый их шаг и двигались быстро и бесшумно, ведь их сенсорная система позволяла им идентифицировать и преодолевать любые препятствия.
— Я хочу произвести на зрителей впечатление искренней и весьма привлекательной особы. Ты уж тоже постарайся, сделай умный и проникновенный вид.
— Постараюсь. Хотя пока что, мне кажется, вид у меня такой, будто я очень смущаюсь и к тому же страдаю от запора.
Леоа удивительно хорошела, когда смеялась. Вообще она оказалась гораздо привлекательнее, чем Торби ожидал. Они спустились по широкой лестнице на большую террасу, которой оканчивалось северо-западное крыло вокзала, и сели за столик у окна — оттуда открывался вид на северо-западный склон горы Олимп, древнее лавовое озеро и базальтовые пустоши, так называемые сульчи, на его дальнем берегу.
— Я думаю, наши предки сочли бы большинство деяний современного человечества полным сумасшествием, — сказала Леоа, — а нам, со своей стороны, приятно осознавать, что некоторые из их творений нам все же понятны.
— Хочешь, чтобы я ответил что-нибудь умное, а потом включишь эту беседу в свой документальный фильм?
— А ты совсем не способен на экспромт. И это хорошо видно по твоим съемкам.
— Так оно и есть. Экспромтам вряд ли место в репортажах о больших взрывах и глобальных столкновениях. Подобные явления не повторяются, и снимать их нужно со знанием дела, в правильное время и с правильного места. Поэтому к таким репортажам нужно очень долго и тщательно готовиться.
— Допустим. Но вот сейчас у тебя ведь было уже достаточно времени для того, чтобы придумать ответ на мой вопрос: какие из наших поступков предки сочли бы сумасшествием? Как, например, насчет того, что вот этот вокзал построен на вершине самой высокой горы во всей Солнечной системе?
— И что такого? Те, кто пожелает взойти на гору, смогут это сделать, а затем вернутся домой на поезде. Те, кому просто захочется полюбоваться видом сверху, прокатятся на поезде туда и обратно. А когда начнутся снегопады, горнолыжникам здесь будет раздолье. Так что вокзалу на горе самое место. Вокзалы притягивают поезда, как на Земле кормушки привлекают птиц.
Леоа понимающе кивнула, и Торби понял, что она таким образом пытается стимулировать его дальнейшие рассуждения, демонстрируя внимание и искреннюю заинтересованность. Он отвернулся и стал глядеть в окно.
— Витаешь в облаках? — поинтересовалась Леоа.
— Здешние розовые облака мне очень нравятся.
— Тебя не огорчает мысль о том, что дней этак через тысячу небо здесь перестанет быть розовым?
— Не более чем мысль о том, что это небо было розовым в течение нескольких миллиардов лет до моего появления на свет, а я этого не видел.
— Но ведь некоторые вообще никогда не увидят такого неба!
— Зато они смогут заниматься серфингом в заново сотворенном океане и загорать на побережье — потоки воды станут вымывать песок из базальта и выносить его на берег, образуя пляжи. Потомкам тоже будет хорошо, в свое время. А я, в свое время, сижу тут и любуюсь розовым небом.
Главный фронтальный сталкер без устали крутился, направляя камеру то на Торби, то на Леоа, будто снимал матч в пинг-понг. Их словесный поединок продолжался в том же духе еще некоторое время — оба сыпали афоризмами и демонстрировали отличную реакцию на реплики собеседника, и обоим становилось все очевиднее, что отснятый материал совместного проекта будет нуждаться в существенной редактуре. Потом они заказали ужин, и лишь на время еды Леоа немного успокоилась и перестала провоцировать своего собеседника признаться в симпатиях к империализму, склонности к вандализму и еще неизвестно в чем.
Она велела своему сталкеру № 3 снять профиль собеседника на фоне вида из окна и темнеющего неба. Маленький робот подпрыгнул, выдвинул свой тоненький штатив на пару метров вверх и стал медленно кружить у их столика, направляя объектив на Торби сверху вниз и стараясь, чтобы на снимке был видна линия горизонта.
Когда на северо-западе показался Борей, закрыв собой большую часть неба, собеседники хором воскликнули: «Это будет посерьезнее всего, что мы до сих пор снимали!» — повторив недавние слова Леоа. Они оба повернулись к окну, а сталкеры продолжали их фотографировать. Потом Леоа приказала своим сталкерам выдвинуть штатив до упора на три метра и заснять сульчи в белесом свете огромной кометы. Торби, наоборот, снимал снизу, так чтобы их с Леоа силуэты оказались прямо на фоне ядра кометы. Огромный вестибюль вокзала, залитый бело-голубым светом, напоминал старинные фотографии, где резкость изображения казалась чрезмерной из-за искусственного освещения.
