Фрэнк Херберт - Зелёный мозг
— Ты думаешь, он в сознании? — это был женский голос, маскируемый стортером.
— Он дышит, как будто он в сознании, — сказал мужчина.
— Кто там? — прохрипел Маккай. Собственный голос отдался в черепе агонией раскалывающейся боли.
— Хорошо, что ваши люди знают, как выполнять инструкции, — сказал человек. — Представьте, что было бы, если б он тут бегал на свободе!
— Как вы попали сюда, Маккай? — спросила женщина.
— Я пришел пешком, — прорычал Маккай. — Это вы, Абнетт?
— Он пришел пешком! — огрызнулся мужчина.
В его голосе явно был оттенок чуждого произношения. Это голос человека или гуманоида? Среди сенсов только Пан Спечи может выглядеть, как человек — потому что они формировали мышцы по человеческому образцу.
— Если вы не освободите меня, — сказал Маккай, — за последствия я не ручаюсь.
— Ты сам за них ответишь, — сказал мужчина. В голосе его был смех.
— Нам надо наверняка знать, как он сюда попал, — сказала женщина.
— Ну и что это меняет?
— Огромная разница. Что если Фанни Мэ нарушает контракт?
— Но это невозможно! — засопел мужчина.
— Нет ничего невозможного. Он не мог бы попасть сюда без помощи Калебанца.
— Может быть, есть другой Калебанец?
— Фанни Мэ говорит, что нет.
— Послушайте, надо разделаться с этим нахалом немедленно, — сказал мужчина.
— А что если у него монитор? — спросила она.
— Фанни Мэ говорит, что ни один Тапризиот не может установить, где это место!
— Но Маккай здесь!
— И имел вызов с дальнего расстояния после того, как прибыл сюда, — сказал Маккай. «Ни один Тапризиот не может определить, где находится это место? — размышлял он.
— На что бы могло натолкнуть его это заявление?»
— У них не будет времени найти нас или что-нибудь предпринять, — заявил мужчина. — Я говорю, что с ним надо разделаться.
— Это было бы не очень умно, — сказал Маккай.
— Посмотрите-ка, кто это нам толкует об уме, — засмеялся мужчина.
Маккай напрягся, чтобы различить детали лиц, но они оставались сплошными тенями. Но что это такое с голосом мужчины? Стортер изменял голос женщины, но зачем ей было об этом беспокоиться?
— В меня вмонтирован пожизненный монитор, — сообщил Маккай.
— Я полагаю, чем скорее, тем лучше, — сказал мужчина, словно не замечая сообщения Маккая.
— Я не вынесу этого, — сказала, почти простонала женщина.
— Убейте меня, и монитор начнет передавать, — сказал Маккай. — Тапризиоты засекут это место и узнают всех вокруг меня. Если они даже не узнают место, они узнают, кто вы.
— Меня трясет от одной перспективы, — сказал мужчина.
— Мы должны узнать, как он сюда попал, — сказала женщина.
— Ну, и что это меняет?
— Это глупый вопрос!
— Итак, Калебанец нарушил контракт.
— Или в нем есть щель, о которой мы не знали.
— Ну, так заткни ее.
— Я даже не знаю, можем ли мы. Иноща я размышляю, насколько мы действительно понимаем друг друга. Каковы соединительные ткани?
— Абнетт, зачем вы носите этот стортер? — спросил Маккай.
— Почему вы называете меня Абнетт? — спросила она.
— Вы можете изменить голос, но не можете спрятать болезнь или манеру поведения, — сказал Маккай.
— Это Фанни Мэ послала вас сюда? — потребовала она.
— Разве не говорили вам, что это невозможно? — задал встречный вопрос Маккай.
— А он храбрец, — хихикнула женщина.
— Ну и что ему это дает?
— Я не думаю, что Калебанец мог нарушить наш контракт, — сказала она. — Ты помнишь статью о защите? Похоже, что она послала его сюда, чтобы отделаться от него.
— Поэтому давай отделаемся от него и мы.
— Это не то, что я имела в виду.
— Ты знаешь, что мы должны сделать это.
— Ты заставляешь его страдать, а я не выношу этого, — закричала женщина.
— Тогда уходи и предоставь его мне.
— Я не могу выносить даже мысли о том, что он страдает! Разве непонятно?
— Он не будет страдать.
— Ты должен быть уверен.
«Это, конечно, Абнетт, — думал Маккай, вспоминая об ее условии не присутствовать при сцене боли. — Но кто же тоща другой?»
— У меня болит голова, — сказал Маккай. — Вы знаете об этом, Млисс? Ваши люди практически выбили мне мозги.
— Какие мозги? — спросил мужчина.
— Мы должны доставить ему врача, — сказала она.
— Будь благоразумна, — рявкнул мужчина.
— Ты слышал, что он сказал. У него болит голова.
— Млисс, прекрати это!
— Ты произнес мое имя, — сказала она.
— Ну, а что это меняет? Он уже узнал тебя.
— А что если он убежит?
— Отсюда?
— Но он же попал сюда, не так ли?
— За что мы должны быть благодарны!
— Он страдает, — сказала она.
— Он лжет!
— Он страдает. Я же вижу.
— А что если мы отправим его к врачу, Млисс? — спросил мужчина. — Как только мы сделаем это, он убежит. Агенты Бюро Саботажа такие изобретательные, ты же знаешь.
Молчание.
— У нас нет выхода, — сказал мужчина. — Фанни Мэ послала его нам, а мы должны его убить.
— Ты хочешь свести меня с ума, — воскликнула она.
— Он не будет страдать, — сказал мужчина.
Молчание.
— Я обещаю, — сказал мужчина.
— Это точно?
— Разве я уже не сказал?
— Я ухожу отсюда, — сказала она. — Я не хочу знать, что с ним будет. Ты никогда не должен упоминать его имени, Чео. Ты слышишь?
— Да, дорогая, я слышу тебя.
— Я ухожу, — сказала она.
— Он собирается изрубить меня на маленькие куски, — сказал Маккай, — а я буду кричать от боли все это время.
— Заткни ему глотку, — завизжала она.
— Уходи, дорогая, — сказал мужчина. Он обнял ее. — Ну, ну, успокойся, иди.
В отчаянии Маккай сказал:
— Абнетт! Он собирается причинить мне ужаснейшую боль. Вы же знаете об этом.
Она начала рыдать, когда мужчина уводил ее.
— Пожалуйста… пожалуйста, — просила она. Звук ее плача замолк в ночи.
«Фурунео, — думал Маккай, — ну не тяни же. Заставь эту Калебанку пошевелиться. Я хочу исчезнуть отсюда. Сейчас!»
Он попытался натянуть свои узы. Они растянулись уже достаточно, чтобы он почувствовал, что дошел до их окончаний. Но он чувствовал также, что колышки совсем не движутся.
«Давай, давай, Калебанка! — думал Маккай. — Ты же не послала меня сюда умирать. Ты сказала, что любишь меня.»
После нескольких часов вопросов, контрвопросов, проб, контрпроб и бессмысленных ответов, Фурунео вызвал охранника, чтобы он сменил его на вахте у Калебанца. По просьбе Фурунео Фанни Мэ открыла портал и выпустила его на уступ из застывшей лавы подышать свежим воздухом. На уступе было холодно, особенно после жары в бичболе. Ветер стих. Прибой все еще бил по стене скалы и наступал на стену из лавы под бичболом. Но прилив отступал, и только несколько ослабевших струй увлажняли уступ.
