Георгий Реймерс - Неземной талисман (Сборник)
Друзья посмотрели вверх.
Высокий, как у готического храма, свод грота рассекала трещина. В ней виднелось голубое небо.
— Эх, если бы кто оттуда веревку подал, век бы его благодарил, — вздохнул Прохор.
По гроту пронеслось легкое дуновение и тут же снова раздался гул.
— Так вот в чем дело! — понял Алексей происхождение звука. — Это в трещине воет ветер, как в трубе, а в тех пещерах мы слышали отголоски.
— Здесь сквозняк! — обрадовалась Тата. — Нужно найти, откуда тянет воздух.
Повеселевшие друзья принялись осматривать пещеру и вскоре увидели проход. Он чернел в стене на высоте около трех метров от пола.
— Полезай, — сказал Алексей и с трудом подсадил тяжелого сибиряка. Тот подтянулся и вылез на небольшую площадку.
— Тяга есть?
— Есть! Передавай Тату и шар.
Вытащив наверх девушку, Прохор протянул руку и легко поднял ухватившегося за нее Алексея.
Петляя, узкий проход вел вверх. Где на четвереньках, где ползком друзья пробирались по извилистому туннелю.
Труднее всех приходилось Прохору. Высокий, широкоплечий сибиряк с трудом протискивался там, где Алексей, а в особенности Тата, проползали совершенно свободно. Пути, казалось, не будет конца. Друзья все чаще и чаще останавливались и отдыхали. Потом снова упорно ползли, разрывая в клочья одежду, уже не обращая внимания на ушибы и ссадины.
Наконец, Алексей протискался под нависшим каменным выступом и увидел свет. Перед ним был длинный прямой коридор, выводящий наружу.
— Вышли! — обрадовался он, выпрямляясь во весь рост, и вскрикнул. Все мускулы болели, словно его беспощадно избили, ноги тряслись, икры сводило судорогами. Состояние Прохора и Таты было не лучше. Однако желание скорее выбраться из этой каменной могилы было настолько непреодолимо, что молодые люди, не отдыхая, бросились к выходу.
Коридор окончился маленькой площадкой на скальной стене обрыва плоскогорья. Отсюда до подножия было не менее двадцати метров головоломного, почти отвесного спуска.
С площадки открывался вид на залитую полуденным солнцем пустыню и причудливые, изглоданные ветрами тысячелетий скалы. Невдалеке, подбирая колючку, бродили их верблюды.
Попав из вечного мрака подземелья в океан света и тепла, молодые люди долго сидели отдыхая. Немного придя в себя, Тата взглянула на товарищей.
— Ну и хороши-и же мы! — нараспев проговорила она.
Действительно, вид у всех был аховский. То, что осталось на Алексее и Прохоре, никак нельзя было назвать одеждой. Изодранные до неузнаваемости, в грязи, в синяках и кровоподтеках, очи выглядели бродягами самого худшего пошиба; Тате удалось сохранить некоторое подобие своего туристского костюма. Она выглядела лучше парней, но не намного.
— Не находишь ли ты, что Прохор удивительно похож на Тарзана после схватки со львом, — заметил Алексей, обернувшись к девушке.
— А ты — на общипанного петуха, — не растерялся сибиряк.
Тата фыркнула от смеха.
— Ну, а я на кого?
— Если хочешь знать — на драную кошку, — - убежденно ответил Прохор.
Все расхохотались. Нервное напряжение, в котором они находились уже более суток, разрядилось, и молодые люди долго не могли успокоиться.
— Смех-то смехом, а вот как слезать? — проговорил Алексей, размазывая по лицу выступившие слезы.
Прохор взглянул вниз и присвистнул.
— Однако здесь шею сломать запросто. Нужно делать веревку.
Сбросив с себя остатки верхней одежды, он начал раздирать тряпье на полосы. Алексей последовал его примеру. Скоро узловатая ненадежная снасть была готова и сибиряк опустил ее с обрыва.
— Эх! Не хватает немного! — сокрушенно проговорил он.
Тата зарумянилась, но делать было нечего. Оставив на себе только самое необходимое, она пожертвовала «в общий котел» всю остальную одежду. Теперь эта, с позволения сказать, веревка стала достаточной длины, но ее прочность оставляла желать лучшего.
— Спускаться буду я, ты слишком тяжел, — заявил Алексей Прохору.
— Послушай, Леша! — вмешалась девушка, берясь за веревку. — Я вдвое легче тебя.
— Ни в коем случае!
— Да пойми же! Если ты оборвешься и покалечишься, мы и вовсе не сможем отсюда слезть. Прохор, да что же ты молчишь? — горячо убеждала их Тата.
— Пожалуй, она права, — согласился сибиряк.
Нехотя Алексею пришлось уступить. Девушка обвязалась вокруг груди и подошла к обрыву. Алексей поймал себя на том, что не отрываясь любуется ее ладной фигуркой.
— Пока! — помахала им Тата.
Понемногу отпуская веревку, друзья напряженно следили, как, цепляясь за каждый выступ, храбрая девушка спускается по головокружительной круче. Ощупью отыскивая точки опоры, Тата слезала все ниже, ниже… и вот спрыгнула с последнего уступа. Опасный спуск закончился.
Друзья облегченно вздохнули. Не отдавая себе отчета в том, что он делает, Алексей схватил Прохора и крепко поцеловал его в грязную небритую щеку.
— Ты что? — опешил тот.
— Не знаю… так, от избытка чувства, — смутился Алексей.
Сибиряк понимающе усмехнулся и дружески потрепал его по плечу.
Не теряя времени, Тата поймала верблюда, уложила его и, достав из вьюка веревку, направилась к обрыву.
— Эй, павианы! Живы? — крикнула она, привязывай моток веревки к свешивающемуся тряпочному концу. Наверху, как по команде, высунулись две взлохмаченные головы.
— Живы! — донеслось оттуда.
После благополучного спуска молодые люди в первую очередь бросились к бурдюкам. Теплая, припахивающая шкурой вода показалась удивительно вкусной. Утолив жажду, они умылись, переоделись в запасную одежду, а потом энергично принялись за сухари и консервы. На этот раз обед проходил в полном молчании. Все были слишком заняты, чтобы отвлекаться разговорами от долгожданной еды.
— Пожалуй, сегодня никто не страдает отсутствием аппетита, — улыбнулся Алексей.
— Нормально подрубали, — отозвался Прохор, до блеска вычищая банку коркой от сухаря.
Испытанные за последние сутки мытарства утомили молодых людей, требовался отдых. Они решили разбить лагерь около ущелья и направились туда.
Проходя мимо заваленного входа в пещеру, друзья остановились.
— Отчего же произошел обвал? — спросил Алексеи.
Прохор взглянул вверх.
— Кто его знает! На круче камней много, чуть шевельни — и посыплется.
— Смотрите! Что это? — вскрикнула Тата, указывая на край завала. Там из-под камней торчала желтая скрюченная рука.
Разбросав камни, друзья вытащили труп худого, костлявого старика в потрепанной одежде буддийского монаха. На его редкой седой бороде запеклась кровь. Тускло поблескивали не прикрытые веками остекленевшие глаза.
