Эрик Рассел - Ниточка к сердцу
– Конечно.
– Очень хорошо. Среди публики в зале сидит полицейский. Будьте добры, покажите его господам судьям.
Хиггинсон внимательно осмотрел немногих присутствующих, которые здесь, в зале суда, представляли куда более обширную аудиторию телезрителей. Телекамеры следовали за его взглядом по рядам зрителей. Судьи, корреспонденты, репортеры, государственные чиновники - все смотрели туда же.
– Он, наверное, в гражданском, - заявил Хиггинсон, сдаваясь.
Судья в центре поспешил вмешаться:
– Вряд ли суд признает доказательством вашей правоты неспособность свидетеля узнать полицейского, одетого в штатское.
– Конечно, ваша честь, - согласился адвокат. На его круглом лице отражалось крушение надежд, что порадовало сердце его наблюдательного противника. Тогда, удовлетворенный тем, что прокурор вознесся на должную высоту, он вдруг просиял и шмякнул его на самое дно:
– Но вышеупомянутый полицейский одет по всей форме.
Прокурор изменился в лице, будто надел новую маску. Хиггинсон чуть не вывихнул шею, делая новую попытку разглядеть полицейского среди зрителей.
– Зеленовато-коричневая форма с красными лампасами, - подсказал адвокат. - Это маршал, начальник корпуса военной полиции.
– Вы мне этого не говорили, - обиженно заметил Хиггинсон.
– А вы тогда, на ферме, сказали обвиняемому, что вы офицер полиции?
Свидетель покраснел, открыл рот, закрыл его, умоляюще посмотрел на прокурора.
– Отвечайте на вопрос, - потребовал судья.
– Нет, я ему этого не говорил.
– Почему?
Вытирая платком лоб, Хиггинсон вдруг сказал охрипшим голосом:
– Не считал нужным: по-моему, это было и так видно. А как по-вашему?
– Задавать вопросы буду я, вы же будете отвечать на них. Что, по вашему мнению, маршал военной полиции "и так виден"?
– Протестую! - замахал руками прокурор. - Мнение - это еще не доказательство.
– Поддерживаю протест! - провозгласил судья в центре. Он посмотрел на адвоката поверх очков: - Суд принимает во внимание тот факт, что обвиняемый любую информацию способен получать телепатически и поэтому свидетель не должен был представляться ему вслух. Продолжайте допрос свидетеля.
Адвокат снова обратился к Хиггинсону:
– Опишите, пожалуйста, во всех подробностях ваше поведение в тот момент, когда вас парализовало.
– Я тогда прицеливался.
– Собирались стрелять?
– Да.
– В обвиняемого?
– Да.
– Это входит в ваши привычки - сначала стрелять, а потом задавать вопросы?
– Привычки свидетеля не относятся к делу, - заявил судья в центре. Он взглянул на Хиггинсона: - Вы можете не отвечать на поставленный вопрос.
Офицер Хиггинсон, удовлетворенно осклабившись, игнорировал вопрос адвоката.
– С какого расстояния вы собирались стрелять? - продолжал адвокат.
– С пятидесяти или шестидесяти ярдов.
– Так далеко? Вы хороший стрелок?
Хиггинсон осторожно кивнул, правда, без всякого чувства гордости. "Определенно этот толстяк - не такой уж простачок", - подумал он.
– В котором часу вы рассчитываете попасть домой на ужин?
Захваченный врасплох этим неожиданным маневром атакующего, свидетель от изумления открыл рот и произнес:
– К полуночи, наверное.
– Ваша жена будет рада узнать об этом. Если бы не радио и телевидение, разве вы могли бы передать ей это, передать словами?
– Не стану же я орать так, чтоб было слышно в Денвиле, - съехидничал Хиггинсон.
– Конечно, не станете. Человеческий голос без помощи радио и телевидения не может преодолеть такое расстояние. - Адвокат потер подбородок, подумал немного и вдруг воскликнул: - А телепатически "орать" на расстояние пятидесяти или шестидесяти ярдов вы станете?
Ответа не последовало.
– Или ваши телепатические способности превосходят способности обвиняемого, который сообщил мне, что у него они ограничены расстоянием в двадцать пять - тридцать ярдов?
Хиггинсон прищурился, но не ответил ничего.
– Вы и сами не знаете своих способностей?
– Не знаю.
– Жаль! - отрезал адвокат и, покачав головой, сел.
Третий свидетель - темная личность оливкового цвета - мрачно разглядывал свои ботинки, пока прокурор не начал допроса.
– Ваше имя?
– Доминик Лолордо.
Он произнес это тихим голосом, будто хотел, чтобы телезрители не только не видели его, но и не слышали.
– Вы - директор рыбного ресторана?
– Да.
– Вы узнаете это существо на скамье подсудимых?
Лолордо скосил глаза.
– Да.
– При каких обстоятельствах вы видели его в последний раз?
– У меня в забегаловке, после закрытия.
– Оно ворвалось в помещение перед самым закатом, и вы проснулись в тот момент, когда оно приступило к грабежу, не так ли?
– Верно.
– Вы не попытались схватить его?
Лолордо состроил гримасу.
– Это его-то? Схватить? Да посмотрите на него!
– Но ведь если бы вы увидели, что вас грабят, наружность вора вас бы не остановила? - многозначительно заметил прокурор. - Тут, конечно, было что-то еще?
– Оно влезло в окно, - сказал Лолордо уже громче прежнего. - Прямо в окно, проделало в нем дыру, повторившую его собственные очертания. И ушло точно тем же путем - просто еще одна такая же дыра в окне. И ни разбитого стекла, ни осколков - ничего. Что бы вы на моем месте стали делать с зеленым кошмаром, который лезет в окно так, как будто там нет никакого стекла?
– Когда существо проявило свои сверхъестественные способности, вы бросились за помощью?
– А вы как думали?!
– Но помощь пришла слишком поздно? Когда бессовестного грабителя и след простыл?
– Да.
Прокурор жестом дал понять, что кончил, и к допросу приступил адвокат.
– Вы утверждаете, что вас ограбили. Что у вас украли?
– Так, пустяки.
– Это не ответ.
– Разве? - Лолордо зевнул с нарочитым безразличием.
Судья в центре, грозно нахмурившись, наклонился вперед.
– Вы что, хотите схватить срок за неуважение к суду?
– Он украл немного лобстеров и устриц, - неохотно, но поспешно ответил Лолордо.
– Другими словами, плотную еду, а? - спросил адвокат.
– Ну, если хотите…
– Вы не подумали, что обвиняемый был безумно голоден?
– Еще чего не хватало - думать! Я только взглянул на него - и давай бог ноги.
– Так что, если даже обвиняемый успел прочитать ваши мысли о том, что он совершил преступление, у него уже все равно не оставалось времени на извинения или на возмещение причиненных вам убытков?
Ответа не последовало.
– А уж мысли-то вы излучали предельно враждебные?
– Да, конечно, в любви ему не объяснялся, - заметил свидетель.
Адвокат обратился к судьям:
