Наталия Шитова - Девчонка с изнанки. Апрель (СИ)
Шокер мурлыкал песенку по кругу, как заевшая пластинка, и терпеливо ждал, когда я успокоюсь.
— Да замолчи же ты! — взмолилась я, наконец.
Он примолк и перестал меня раскачивать.
— Зачем… Зачем тебе понадобилось меня морочить?
Он промолчал.
Я провернулась в его руках и, задрав голову, посмотрела ему в глаза:
— А шрам?
— Мне его свели давным-давно. У ловца не должно быть особых примет.
— Ты ведь не гатриец.
— Я гатриец, — устало возразил он.
— Нет. Гатрийцы попадают сюда уже взрослыми. Даже если они смотрят наши мультики, они не помнят песенок. Им ни к чему. Ты не гатриец, Шокер.
— Давай договоримся, Апрель… — он тяжело вздохнул. — Всё, что с нами было десять лет назад и сегодня — это большой-большой секрет. Наш секрет.
— Иначе тебе придётся меня убить?
— Мне бы не хотелось, — серьёзно сказал он, продолжая меня обнимать.
— Ладно, Шокер, — согласилась я. — Это наш секрет.
— Пойдём, я отвезу тебя на Престгатан. Тебе надо полежать, — он разжал руки, повернулся и пошёл к машине.
5
Не знаю, что там наговорил Шокер, но ребята крутились вокруг меня так, что мне было до мурашек неловко. Даже Лали, недоверчиво поблёскивая бирюзовым глазом сквозь свою чёлку-жалюзи, несколько раз за день приносила мне чашку с горячим чаем и сухие сладковатые крекеры.
Чай я выпивала, а крекеры съедал Скай. Этот парень тащил в рот всё, что не приколочено, а дай ему волю, и приколоченное бы отодрал, лишь бы в рот пролезло. Весь вечер он просидел со мной, и что-то всё время рассказывал, рассказывал, и только спустя несколько часов заметил, что я его практически не слушаю.
Пришлось отвираться, что, наверняка, треснувшись головой, сотрясение заработала, и поэтому голова болит, а я слегка в неадеквате. Жалостливый Скай расстроился.
Меня мучили вопросы, и их надо было кому-нибудь задать.
— Скай, а что за Тайлером числится? Какие прегрешения?
— Понятия не имею, — отмахнулся Скай. — Ты представляешь, сколько объектов через нас проходит? Если я буду изучать биографии всех преступников, мне некогда будет их ловить.
— То есть, тебе не интересно?
Скай немного подумал над вопросом и честно ответил:
— Нет, не интересно. И совершенно не хочется знать. Иногда, конечно, поневоле что-то услышишь или прочтёшь. Страшно бывает. Очень страшно, что люди такое сотворить могут. Не всякие нервы выдержат такую информацию. Поэтому мне не интересно.
— Но они ведь точно преступники?
— Стопроцентно, — кивнул Скай.
— А Лис? Лису интересно?
— Лис, конечно, любит всякую дрянь в голову брать, но насчёт этого вряд ли.
— А Шокер?
— Ну! Шокер! — Скай воздел глаза к небу. — Этот всё знает.
Когда Скай, наконец, оставил свой пост подле меня и ушёл спать, я встала и пошла к Шокеру. Памятуя о вчерашнем конфузе, я постучала, чуть приоткрыла дверь и, увидев спину сидящего за компьютером Шокера, спросила в щёлочку:
— Можно к тебе?
— Заходи, — разрешил Шокер, не оборачиваясь.
Я подошла к его столу.
С очками на носу Шокер казался замшелым ботаником. Уставившись в экран, он медленно прокручивал какие-то таблицы и схемы.
— Между делом на Форекс поигрываешь?
— Что-то вроде того, — Шокер снял очки, крепко зажмурился и сжал переносицу двумя пальцами. — Пора заканчивать на сегодня, устал… Что ты хотела?
— Вопрос есть.
Шокер указал мне на свободное пластиковое кресло. Я села. Он кинул очки на стол перед собой, откинулся на спинку и сложил руки на груди:
— Я слушаю.
— Тайлер. Почему вы его ловите?
— Потому что получили официальное задание департамента.
— Я не об этом. Что он совершил? За что его хотят привлечь?
Шокер поёрзал в кресле, словно ему стало вдруг неуютно, поморщился, выгибая спину, потом устало и как-то даже обречённо посмотрел на меня:
— А тебе зачем это?
— Хочу знать.
— Ты что, впервые работаешь с ловцами?
— Нет, не впервые.
— Ну тогда ты должна понимать, что мы не можем вникать в детали каждого дела.
— Я понимаю. Я знаю, что ребята голову себе не забивают. Но ты…
— А у меня голова, по-твоему, резиновая что ли? — проворчал Шокер.
— Тебе по должности положено знать больше. И ты знаешь. У тебя есть ориентировки, сводки, всякая информация по каждому человеку, за которым вы охотитесь…
Шокер смотрел на меня с неожиданной грустью.
— Да, это всё есть. Только не у меня, а у Лали, в файлах. И я не заучиваю их содержимое наизусть.
— Я тебя не спрашиваю о том, кого вы ловили пять лет назад в дождливом сентябре. Я говорю о человеке, который у вас в разработке сейчас! И не говори, что не помнишь! Лучше уж скажи правду, почему не хочешь просто ответить на мой вопрос!
Шокер тяжело вздохнул и с шумом выдохнул. Потом расцепил скрещённые на груди руки и звонко хлопнул себя по бёдрам:
— Хорошо! Пожалуй, последнее будет и в самом деле правильно. Я тебе скажу, почему не хочу отвечать на твой вопрос, — он посмотрел в мои глаза и твёрдо сказал. — Я не допускаю никакой личной вовлечённости моих людей в судьбу наших объектов. Это ни к чему хорошему обычно не приводит. Поэтому я никогда не даю моим людям никакой информации, кроме той, которая нужна для поимки объекта. Так понятно?
— Понятно. Но я не твой человек!
— Мы уже это обсудили утром. Сейчас — мой. А учитывая, что ты, пусть и ненадолго, побывала у Тайлера в руках, я тем более не имею право ничего тебе говорить.
— Почему это?
— Есть такое психическое состояние… Оно по иронии судьбы носит имя этого славного города, — усмехнулся Шокер. — И твой ночной визит с вопросом о Тайлере наводит меня на мысль, что вдобавок к синякам и рассечённой брови ты и стокгольмский синдром себе уже заработала…
— Ерунда какая!
Он развёл руками:
— Я тебе объясняю, как это выглядит со стороны объективного наблюдателя.
— Это ты — объективный наблюдатель?
— Стараюсь им быть, — пожал плечами Шокер.
— Хорошо. Тогда вылечи поскорее мой синдром. Напугай меня, расскажи о Тайлере самую страшную правду, чтобы у меня даже в мыслях не было ему сочувствовать…
— Иди спать, Апрель! — отрезал Шокер.
— Тебе что, совершенно безразлично, в чём виновны те люди, за которыми ты гоняешься? И виновны ли они вообще?
— Я уверен, что виновны. В мои обязанности не входит ни устанавливать их вину, ни опровергать её, — устало сообщил Шокер. — Над этим долго и успешно работали другие люди, и у меня нет никакого основания и никакого права подвергать сомнению их профессионализм и компетентность. Я не делаю и не перепроверяю чужую работу. Я делаю свою. И ты сюда прислана, чтобы помочь мне делать мою работу, а не мотать мне нервы всяким вздором!.. Я тебя с твоими претензиями не посылаю лесом только по старой доброй памяти. Всё, отправляйся спать немедленно!
