Николай Йочев - Утро твоей печали
Узнают ли они в нем разумное существо, которому обязаны жизнью или сразу после выхода из биокамер сочтут его животным, угрожающим им, и уничтожат его? А может быть, в их генетической памяти заложено знание о нем, о первом, и они вовремя остановятся?
"Конечно, так и случится", - уверенно сказал себе он.
Древние все предвидели. Они не допустят, чтобы цивилизация начала свое новое существование с убийства. "И свято чтите это великое чудо жизни", -сказал его отец. Ему будет трудно привыкнуть к мысли, что только он урод среди своих. Появятся ли у него друзья?
Или он почувствует себя еще более одиноким?
Факт, что он был единственным разумным существом на всей планете, сводил его с ума, мучая даже больше собственного уродства. Поэтому он решил тут же приступить к работе. Его ждали часы напряженного труда, но это было ему на руку - таким образом он отвлечется от тяжелых мыслей, а когда почувствует себя совсем одиноким, то включит запись.
Пульт управления находится в другом конце зала.
Когда он подошел к нему, то увидел под ним человеческий скелет среди тысячелетней пыли. От испуга он свернулся клубком и не двигался.
Контрольные приборы показывали, что по прошествии стольких лет аппаратура еще действует. Это обрадовало его. Глубоко замороженные зародыши дремали в ожидании своего звездного часа.
Нужно было только разбить стекло над выключателем, нажать на него и они пробудятся для жизни. А потом его работа состояла в том, чтобы внимательно наблюдать, включать и выключать механизмы, нажимая на кнопки. Он должен был работать быстро и точно, иначе любое промедление грозило лавинообразным формированием уврежденных генов.
Он начал ползти, пытаясь вскарабкаться на пульт.
Путь был небольшим, но очень крутым. Он забрался еще выше, но тут же соскользнул вниз под силой своей тяжести, да и слизь ему мешала. Снова забрался и соскользнул, но с отчаянной решимостью устремился вперед. После нескольких неудачных попыток, весь в обильной слизи, он отказался от своего намерения. Он догадался, что даже если дойдет до цели, своим студенистым телом не сможет разбить стекло. Из глаз его покатились крупные слезы.
* * *
Вначале он пытался считать дни, потом месяцы, но их стало так много, что он запутался. Он уже не помнил, когда в последний раз был внизу. Длительное время он почти каждый день пытался забраться на пульт с камнем во рту, чтобы разбить стекло над выключателем.
Речь шла уже не только о пуске биокамер, нет, пульт превратился для него в символ победы, в недоступную вершину, которую он штурмовал, как альпинист, чтобы доказать и самому себе, и всему миру, что в его теле горит гордый человеческий дух.
Однажды, после очередной неуспешной попытки он в большом огорчении подумал, что раз у него нет рук, то нет и смысла надеяться. "Будь таким, каков ты есть", - отрезал он, решив отказаться от борьбы и зажить такой жизнью, какую заслуживает - жизнью моллюска.
Он уже не думал о биокамерах или, скорее, старался не думать.
Постепенно ему удалось приспособиться к окружающей среде и его жизнь, хотя и полная лишений, потекла тихо и монотонно. И только генетически заложенное воспоминание не давало ему покоя, заставляло заползать на голый холм у входа в подземелье и часами греясь на солнце, задумчиво смотреть на близкие развалины - останки от некогда красивого города.
Ему хотелось пойти туда, ощутить жизнь, когда-то бурлившую на древних улицах, но он понимал, что это опасно, потому что там обитает бринцелла гигантский мохнатый паук.
В последнее время у него было неладно со здоровьт ем: он получал головокружения, может быть, от одиночества. Вначале он думал, что привыкнет, но напрасно. У него кружилась голова даже во сне и он пугался, просыпался и, глядя на звезды, рыдал от горя.
Как-то теплым и солнечным днем как раз, когда он был на холме, с неба с грохотом спустилась сияющая звезда. От волнения он опять получил головокружение, но, придя в себя, стал смотреть на то место, куда опустилась звезда. Расстояние до него было значительным - около двадцати километров. Одноцветная мозаика из редких кустарников и островков хилых деревьев тянулась до самого горизонта. Он подсчитал, что как бы быстро он ни полз, все равно прибудет на место лишь на следующий день и это повергло его в отчаяние. Застанет ли он их, не исчезнут ли они до его прихода?
"Но пришельцы обязательно должны прийти сюда, чтобы исследовать развалины", - подумал он. Значит, ничего другого ему не остается, как только встать у них на пути и ждать. Для этого нужно найти ровное место, чтобы они заметили его издалека.
Не медля, он свернулся в клубок и покатился вниз по склону.
Это был рискованный способ передвижения, ведь он мог поранить свое нежное тело о какой-нибудь острый камень, но сейчас ему было не до того: он спешил как можно скорее встретиться с пришельцами.
Он всегда искал выход из тупика, надеялся на чудо, не смея признаться самому себе. Но вот чудо произошло - судьба давала ему исключительный шанс. Пришельцы были спасением - они запустят в действие биокамеры!
И вот он их увидел. Они шли, а низко над верхушками деревьев бесшумно летела странная серебристая машина. Она остановилась над ним и, сделав плавный разворот, стала снижаться и приземлилась совсем рядом. Он только успел подумать, что машина похожа на огромную снежинку, как вдруг люк открылся. Из него показался... человек.
Да, это на самом деле был человек, одетый в тонкую ослепительно белую ткань.
Ску снова почувствовал головокружение. Его тело, дрожащее от возбуждения, вдруг обмякло и свернулось в спираль.
- Они были гуманоидами, - сказал мужчина и, задумавшись, добавил, - И даже более того - они, видимо не отличались сильно от нас.
- Может быть, ты и прав. Мне жаль их, - ответила женщина.
- Они находились в биологической лаборатории звездолета и сидели в креслах, устало откинувшись и отдыхая после долгих часов тяжелого труда на развалинах города.
- Да, это так, - подтвердил мужчина. - Никого в живых не осталось. Это было что-то вроде локальной ядерной войны, но радиоактивное заражение распространилось повсюду и уничтожило высшие организмы.
- И все-таки, Ваня, мне кажется, что То существо там, перед развалинами города, разумно.
- Но аппаратура показала, что мозговой потенциал слишком слаб для наличия разума. А она никогда не ошибается, - тихо ответил мужчина. - Тебе показалось, Эли.
Он был смущен. Какое-то предчувствие подсказывало ему, что Елизавета права и на самом деле эти огромные грустные глаза жаждали что-то сказать в них был крик о помощи, боль и мука.
- И правда, странно, - продолжала она рассуждать вслух. - Как же мы не встретили другого представителя этого вида?
