Николай Йочев - Утро твоей печали
Обзор книги Николай Йочев - Утро твоей печали
Йочев Николай
Утро твоей печали
Николай Йочев
УТРО ТВОЕЙ ПЕЧАЛИ
перевод с болгарского Людмила Родригес
Я люблю тебя, Ску! Я полюбил тебя еще до твоего рождения. Не знаю, когда точно ты родишься.
Через тысячу, пять тысяч или полмиллиона лет каким-нибудь ранним утром ты откроешь глаза, увидишь над собой прозрачную крышку и услышишь мой голос. Голос, дошедший до тебя через толщу веков: это единственное, что я, твой отец, могу тебе дать. Это будет утро моей надежды и утро твоей печали.
Слушай меня, сынок! Вначале ты будешь один.
Совсем один в суровом мире, насильственно лишенном теплоты жизни. Ты переживешь страшное тяжелое одиночество. Страшное из-за того, что ты будешь единственным разумным существом на всей планете, но оно будет еще страшнее потому, что ты будешь знать все о происшедшем и былом. Эти знания генетически заложены в тебя. Они будyт преследовать тебя и найдут повсюду. Тебе захочется забыться и в полном одиночестве ты пойдешь бродить среди лишайников, мха и низких редких кустарников - жалких остатков когда-то пышной растительности. Кое-где тебе встретятся пауки и скорпионы, может быть, и крысы. Ты станешь думать о том, что бы произошло, и каких высот достигла бы цивилизация, если бы разум оказался сильнее глупости.
Мне больно за тебя, сынок! Люблю тебя все больше, но я не мог поступить иначе. Ты не только моя надежда: в тебе надежда всей умирающей цивилизации.
Надежда о будущем мира, поумневшем и одухотворенном страданиями, в котором слово "война" уйдет из словаря вместе с безвозвратно минувшей эпохой.
Ты, и те, что придут после тебя, должны сохранить знания всех наших наук и искусств. Ты будешь первым.
На тебя ложится вся ответственность за будущее нашей цивилизации. Мы не можем, не имеем права довериться только аппаратуре. Любая ошибка привела бы к фатальным последствиям.
Поэтому, когда на поверхности планеты радиация уже перестанет угрожать жизни, твоя биокамера автоматически задействует и из замороженного эмбриона через 3 месяца появишься ты, Ску. У тебя будет вполне оформившийся облик двадцатилетнего мужчины, умного и знающего, способного бороться с невзгодами негостеприимного мира.
Ты откроешь глаза, увидишь прозрачную крышку над собой и услышишь мой голос. Когда он замолкнет, камера откроется и ты выйдешь в невыразимой печали.
Ску, сынок, на глубине двухсот метров под базальтовой плитой, в нашем бывшем противоатомном убежище тебя ожидают 894 биокамеры с замороженными эмбрионами. Конечно, ты будешь знать, что делать. И все-таки слушай, сынок, что скажу тебе я. После того, как ты взвесишь все необходимые данные, запусти в действие все биокамеры, и последующие 3 месяца будь особенно бдителен. В это время ты должен внимательно следить за безупречным развитием генезиса.
Яйцеклетки и сперматозоиды взяты у людей, облученных высокими дозами радиации. Поэтому с помощью аппаратов устраняй болезненные изменения в геномах всех эмбрионов. Чем раньше ты распознаешь мутации, тем легче справишься с ними. Через 3 месяца из каждой биокамеры должен выйти вполне здоровый зрелый индивид, способный давать потомство и продолжить тем самым существование человеческого рода и цивилизации. Это будут мужчины и женщины, своеобразные живые энциклопедии, настоящие гении, наследники тех, кто когда-то прятался в противоатомном убежище.
Вообще-то их родители давно мертвы. В подземелье в живых остался только я. Вероятно, и на всей планете тоже. Мне трудно говорить. Мое тело почти распалось от проникающей радиации и болит. Постоянно я задаю себе вопрос: "Кому нужна была эта война?"
И, в конце-концов, сынок, я хочу тебе сказать, что твоя мать умерла с верой в тебя. "Мы назовем его Ску", - сказала она и ее не стало. "И он будет человеком", - добавил я. Помни, сынок, что бы ни случилось, ты человек, ЧЕЛОВЕК, слышишь? Помни и знай, что я буду рад, если утро твоей печали станет утром твоей надежды.
Прощай, сынок..! Прощай... Люблю тебя... Люби человека и верь ему... Лю...
Первое, что он почувствовал, была тоска. Темная, тягучая, нарастающая, грозящая затянуть его как в трясину. Потом он смутно уловил чье-то присутствие.
Какая-то еще несозревшая мысль завладела сознанием Ску, наполняя его яростным желанием закричать: "За что?" Ему казалось, что он кричит и эхо в огромном противоатомном убежище повторяет безумно и бессвязно: "За что, за что, за что?" Oн понял, что не кричит, что не может кричать. Это его слегка отрезвило и неясная мысль вылилась в совсем отчетливый вопрос: "За что мне это, с какой стати именно я должен отвечать за будущее цивилизации?" Он сказал себе, что о будущем должны были думать те, кто первыми нажали на кнопку, вызвав ядерный апокалипсис.
И снова почувствовав чье-то присутствие, он оглядел небольшое пространство, которое виднелось за выходом из биокамеры, и только сейчас заметил, что прозрачной крышки уже нет. Ему пора выходить. Внезапно он понял, кто смущал его своим присутствием.
Ему снова захотелось услышать голос отца, но для этого ему нужно было выйти, найти запись и пустить ее.
А как выйти, если там подстерегает одиночество?
Медленно, с невероятным усилием Ску выполз из биокамеры. В огромном зеркале он наткнулся на свое отражение и тут же его студенистое тело неудержимо затряслось от ужаса и разочарования.
На миг его сознание помутилось от душевной боли. Постепенно приходя в себя, он снова взглянул в зеркало на бледно-серого моллюска, и сквозь истерический смех ему почудился голос отца: "И он будет человеком"... Он вспомнил, что не мог закричать и это заставило его внимательнее вглядеться в свое отражение: на него смотрело нечто похожее на гусеницу или, точнее, на огромного слизняка.
"Помни, сынок, что бы ни случилось, ть! - человек", -с горькой иронией подумал он. Да, так и должно быть, только он не понимал, человек ли он в оболочке гусеницы-слизняка или моллюск с психикой человека.
Он растерялся. А потом решил, что это детали и он по сути единственный представитель совершенно нового разумного вида. В конце концов надо принять свое положение таким, каково оно есть.
"Почему же так получилось?" - спросил он себя.
Может быть, была повреждена биокамера? Но скоро он понял: радиация вызвала катастрофические изменения в генном материале эмбриона. Как же сразу ему это не пришло в голову? Ведь он сам должен отстранить мутации в наследственном аппарате остальных зародышей.
Да, все было предусмотрено, даже то, что самому ему не быть человеком. Он начал медленно ползти к регенерационному залу, оставляя за собой слизистый след.
Под огромным куполом он почувствовал себя ничтожеством. Его взгляд скользнул по ряду биокамер вдоль стены - что за чудовища могут выйти из них, если он вовремя не вмешается? Но вдруг его пронзила мысль, что он может быть единственным мутантом среди них.
