Владимир Черепнин - Вовка в Троеклятом
Отступать было поздно: голоса преследователей доносились как раз сзади. И хоть их самих пока не было видно, озлобленные ребятушки могли появиться в любой момент.
В пьяной голове возникло единственно "правильное" решение. Я ступил на импровизированный мостик с намерением миновать четырехметровую пропасть. Но добрался я только до середины. Меня слегка качнуло, доска тихонько хрустнула, и я, дабы не рухнуть вниз, вынужден был присесть на корточки, ухватившись руками за края доски.
В этот момент, прямо рядом со мной, но с обратной стороны стены (слышимость была отличной, так как перекрытие первого этажа отсутствовало) раздалось:
- Блин, я в дерьмо вляпался! С меня хватит. Ну его на хрен, этого мудака.
- Правильно, Болт, пошли отсюда.
Я услышал шум удаляющихся шагов, сопровождаемый отборным матом в мой адрес, а также в адрес многочисленных безвестных серунов, загадивших несостоявшийся Дом пионеров.
Так что, окажись я чуть менее проворным, сейчас бы не находился в столь зыбком положении. Попытка встать на ноги не увенчалась успехом. Доска вновь затрещала, и я опять принял позу эмбриона.
И тут появился он. Невзрачный мужичонка сидел на противоположном краю пролома, свесив ноги в темную глубину подвала. Я не видел, когда он подошел, хотя любое движение впереди не должно было остаться незамеченным. Но факт остается фактом: только что не было никого, мгновение спустя, сидит и ехидно улыбается, слегка покачивая ногами.
- Молодой человек, я пг'иветствую Вас. Извините поког'но, что не здог'оваюсь, но желать Вам здог'овья в Вашем положении с моей стог'оны было бы, по кг'айней мег'е, бестактно.
Такую интонацию и манеру говорить более привычно было бы услышать где-нибудь на берегу Красного моря, или на кафедре какого-нибудь университета, или на одесском Привозе, но никак не в загаженных развалинах.
Незнакомец продолжал:
- Мне доподлинно известно, что доска вот-вот обломится, и, как не пг'иског'бно, вам суждено погибнуть. Внизу множество остг'ых обломков бетона, тог'чащая в г'азные стог'оны аг'матуг'а. Пг'актически, шансов нет. Но что я имею вам сказать? Вег'нее, пг'едложить. Альтег'нативу. Я пг'едставляю некие силы, котог'ые могут испг'авить данное положение. Пг'инципиально вы согласны?
Ошарашенный, я только пьяно кивнул, на что доска отозвалась новым треском.
- Осталась небольшая фог'мальность. Как Ви знаете, ни что не делается бесплатно. Задаг'ма даже пг'ыщик на попе не вскочит, - мой визави препротивнейше захихикал. - Тем более вам будет не только спасена Ваша дг'агоценнейшая жизнь, но в этом миг'е Ви будете иметь все что пожелаете: богатство, власть, женщин. Надеюсь, Ви уже догадались, что за силы я здесь пг'едставляю. И, значит, понимаете какова цена Вашего спасения и дальнейших жизненных благ. Ви знаете что пг'идется отдать за это?
Сначала я подумал, что неожиданный собеседник сразу начнет предпринимать какие-либо действия для моего спасения, но, видно, мужик здорово перебрал и продолжал свою витиеватую речь, из которой, кстати, я ни хрена почти не понимал. Когда же он начал обещать много бабок и телок, а потом еще интересоваться моей сообразительностью, я понял, что "спасение утопающих..." (ну, вы помните).
И в тот момент, когда этот проклятый алкаш задал свой последний вопрос насчет цены за мое спасение, я встал в полный рост. Доска радостно крякнула, и я почувствовал, как опора под ногами начинает исчезать.
Вообще-то, я жуткий матершинник (конечно, не в присутствии дам). И в тех случаях, когда порядочные люди "ойкают" (споткнуться, уколоться, поскользнуться и т.п.), я, обычно, "блякаю". Но на сей раз ругательство получилось до обидного приличным. В тот момент, когда из одной доски получилось две, я смог лишь скороговоркой пробормотать:
- Твою-душу-бога-мать!
Последнее, что я услышал, уже падая вниз, было удивленное и обиженное:
- Как это - мою? Почему мою? Твою...
* * *
Я проснулся или очнулся (как вам будет угодно). Открыл глаза. Небо. Оказалось, что лежу в густой, необычно мягкой и высокой траве.
Напряг способные соображать извилины (а таковых было немного), пытаясь вспомнить, как я сюда попал. Всплыла пьянка с коллегами, затем...
Я вспомнил все. В груди похолодело. Резко вскочил на ноги. И обалдел. Я находился на поляне диковинного леса. Многовековые деревья в несколько обхватов обступали поляну со всех сторон. Макушки растительных исполинов терялись высоко в небесах. Ничего подобного не только в окрестностях города, но и во всей области точно не было.
А, вдруг, рухнув в подвал, я разбился насмерть и теперь...
- Эй! Ты кто?
Я резко обернулся на окрик. По едва заметной тропинке, метрах в десяти от меня, из леса выходил... медведь. Огромный, около двух с половиной метров, он шел на задних лапах, а в передних... В одной он держал закинутое на плечо удилище, а в другой - ведерко, из которого торчал рыбий хвост.
Тут я опять прилег отдохнуть. Вернее, грохнулся в обморок.
Очнулся я от холодной воды, которая лилась мне на лицо. Жутко пахло рыбой. Открыв глаза, я увидел источник этой воды: склонившись, медведь лил на меня из своего ведерка. Заметив, что я пришел в себя, он улыбнулся.
- Чо упал-то? Тут прохладно, перегреться не мог. Мож от голода, али отравил кто?
Я решил, что снова хлопаться в обморок будет неоригинально и только сильно ущипнул себя. Больно. Значит, не сплю и не мертвый. А это уже хорошо.
А с остальным разберемся потом, когда выяснится где я, как сюда попал и что это за медведь такой.
А подивиться было чему. Во-первых, на карнавальный костюм не похоже. Слишком все натуральное: и глаза, и язык, и прочие мелкие детали. Во-вторых, окрас. Бывают медведи бурые, белые, черные. А этот был серым. Может быть и есть такая порода, но, по крайней мере, мне о ней ничего не известно.
- Ну, чо лежишь? Вставай, пошли.
- Куда?
- Ко мне, ща ушицы забабахаем. Небось, голодный? Али ты сразу в Город?
- А какой здесь город?
- Как это какой?
- Как называется?
- Гм... Город - он и есть Город. Так и называется. Ладно, пошли, а то рыба испортится. Я на тебя почти всю воду вылил.
Делать нечего. Дело ясное, что дело темное.
А после вчерашнего, ушицы и впрямь бы не мешало отведать. Я встал.
- Ну, вот, и молодец. Я тут недалече живу.
И мы пошли по едва просматриваемой стежке.
На мои попытки заговорить по дороге медведь ответил:
- Не порть мне радости общения с новым гостем. Ща придем, стол накрою и наговоримся вдосталь.
Идти пришлось всего минут десять. Миновав чащобу, мы вышли на другую поляну, очень похожую на предыдущую. Только на ней были две бревенчатые избушки, колодец и небольшой огородик.
